В темном окне отражались наши с ней фигуры: моя, темная, мрачная, полностью одетая, и ее — прогиб в пояснице, бледно очерченное лицо, белые ноги, беспомощно вздрагивающие на моих плечах. Сука, настолько это возбуждало, что я начал смотреть еще и туда. На наши сплетенные в стекле оттиски.
— Еще, — неожиданно громко приказала Катя и требовательно сжала меня ногами снаружи и собою внутри, — еще, да, еще, еще, еще!
Мало тебе? Ненасытная Клубничка! Кто научил тебя этому? Кто научил такой кайф от секса получать, мужиком в постели командовать?
Кто бы это ни был, я — переучу. На новую степень возведу. Чтоб после меня… Сука, не будет никого после меня! Не будет!
Я зарычал, упал на нее, фиксируя руки над головой, жадно впился в раскрытый в стоне рот, прекрасно осознавая, что при такой резкой смене положений ей, наверняка, болезненно. Но просчитался. Ей было сладко.
Клубничка сжала сильнее меня, везде, и застонала еще громче:
— Да, да-да-да! Так! Да! Еще!!!
А потом ее затрясло в оргазме, да так сильно, что меня утянуло следом буквально за сотые доли мгновения.
И это было… Нет, не освобождение. Это был взрыв.
Крупный. Но не единственный. Просто нас слегка контузило взрывной волной…
Но ничего.
Время прийти в себя еще есть.
В конце концов, мы же только начали…
Площадь Красная…
Клубника, привезенная курьером взамен безвременно почившей у порога зубовского логова, куда он сегодня так удачно сманил наивную Клубничку, довольно безвкусная.
Не сравнить с нашей, летней, пропахшей солнцем и теплом.
Но выглядит красиво. Сочно так.
Макаю ее в сливки, облизываю ягоду, опять макаю и только потом надкусываю. Так, по крайней мере, приятно.
Зубов умотал в душ, а я валяюсь на его кровати и смотрю на ночную Москву.
Мыслей в голове никаких не появилось с момента, как попала в его руки на пороге своего временного жилья и до сих пор.