Кристина опять рассмеялась. Робу нравился ее добродушный смех. Если честно, она вообще очень нравилась Робу: ее энтузиазм ученого, ее ум, ее добродушный юмор. Журналист внезапно почувствовал желание поделиться с нею самыми сокровенными мыслями, показать фотографию маленькой Лиззи. И подавил этот порыв.

А француженка продолжала говорить, возбужденно жестикулируя.

— Дом Брайтнера как раз за базаром, выше по этому холму. Если хотите, можно взглянуть на базар: там сохранился старинный, шестнадцатого века, караван-сарай, построенный аббасидами. В нем использованы еще более древние элементы… — Она осеклась, взглянула на спутника и усмехнулась. — А можем пойти прямиком туда, где нас ждет пиво.

Путь оказался недолгим; правда, пришлось одолеть крутой подъем. Навстречу мужчины несли серебряные подносы с чаем и оливками, и все турки разглядывали Кристину. На противоположном тротуаре Роб неожиданно увидел ярко-оранжевый диван. Воздух узких проулков был полон ароматом свежеиспеченного лаваша. И посреди всего этого возвышался очень старый, очень красивый дом с балконами и средиземноморскими ставнями-жалюзи.

— А вот и обитель Брайтнера. Вам понравится его жена.

Кристина оказалась права. Дерья, жена Франца, действительно понравилась Робу. Эта жизнерадостная, современная, умная женщина лет тридцати с чем-то, уроженка Стамбула, не носила ни платка на голове, ни тем более паранджи и прекрасно говорила по-английски. В промежутках между насмешками над лысиной Франца и его одержимостью менгирами она ловко обихаживала не только Роба с Кристиной, но и других археологов, которые собрались на вечеринку в полном составе. Еда оказалась отличной: и холодные бараньи колбаски, и долма, и изумительное печенье из грецких орехов, и липкие квадратики баклавы, и алые, с зелеными корками, ломти освежающего арбуза. И, что лучше всего, как и обещала Кристина, там было полно ледяного турецкого пива, а также хорошего каппадокийского красного вина. Часа через два Роб чувствовал себя совершенно умиротворенным, счастливым компанейским парнем и с удовольствием прислушивался к спорам археологов насчет Гёбекли.

Разговор, как понял Роб, из уважения к гостю велся в основном на английском, хотя из четверых мужчин трое были немцами и один — русским. Ну а Кристина — вроде как француженка.

Посасывая третий кусок баклавы и запивая ее пивом «Эфес», Роб пытался следить за разговором. Один из археологов, Ганс, сцепился с Францем по поводу отсутствия костных останков.

— Если мы имеем дело с погребальным комплексом, где же скелеты?

— Мы их найдем, уверен, — с улыбкой ответил Франц.

— Но вы уже говорили это в прошлом сезоне.

— И в позапрошлом, — добавил второй археолог, стоявший рядом с тарелкой в руках, на которой лежали белый овечий сыр и зеленые оливки.

— Помню, — пожав плечами, жизнерадостно ответил Франц. — Помню!

Руководитель раскопок расположился в самом большом кожаном кресле. Из открытого окна у него за спиной открывался вид на улицы Шанлыурфы. Роб слышал доносившиеся оттуда звуки вечерней жизни города. В доме на противоположной стороне улицы мужчина кричал на детей. Неподалеку в кафе надрывался телевизор — судя по частым возгласам посетителей, показывали футбольный матч. Возможно, местная команда «Диярбакыр» играла против «Галатасарая». Курды против турок. Примерно то же самое, что состязание мадридского «Реала» и «Барселоны», только с куда большим накалом страстей.

Дерья положила Робу на тарелку еще баклавы из красивой серебристой картонной коробки. Роб подумал, что так можно и объесться. Франц, размахивая руками, продолжал спорить со своими молодыми коллегами.

— Но что это такое, если не погребальный комплекс, а? Здесь нет поселений, нет никаких признаков хозяйственной деятельности. Ja? Это может быть только храм, и мы все с этим согласны. Но в чью честь мог быть воздвигнут храм? Конечно, в честь предков! Умерших охотников! Не согласны?

Его собеседники пожали плечами.

— И для чего могут предназначаться ниши, как не для костей? — добавил Франц.

— Я согласна с Францем, — сказала, подойдя к ним, Кристина. — Думаю, трупы охотников приносили сюда и выставляли…

— Простите, — очень вежливо вмешался Роб, — выставляли?