Конечно, самым очевидным является Китай. Посмотрите на то, что Никсон говорил о Китае. Что было сказано во внешнеполитических докладах, которые были подготовлены под эгидой Никсона. Из всего этого вытекает, что он отнесся к проблеме Китая с точки зрения мирового порядка, а не с точки зрения какого-либо отдельного кризиса и не с точки зрения Вьетнама, хотя он видел влияние на Вьетнам.
По его мнению, с вовлечением Китая в международную систему необходимо трансформировать всю модель международной политики, потому что все другие страны тогда будут вынуждены учитывать фактор воздействия Китая с учетом новой расстановки сил. Никсон полагал, что, поскольку отношения между Китаем и Соединенными Штатами будут вызывать доверие к позициям друг друга, мы могли бы создать ситуацию, в которой Америка будет ближе к Китаю и России, чем они сами друг к другу. Поэтому у нас была сильная переговорная позиция. Он также считал, что по мере того, как восприятие американской общественностью перспективы мира изменится, наше внутреннее чувство цели будет укреплено.
Другой пример – это Ближний Восток. Очень рано мы в администрации решили, что надо попытаться исключить российское военное доминирование и влияние в этом регионе. И на самом деле я так и сказал. Использование слова «исключить» плохо подходило с внутренней точки зрения, но это было именно то, что мы намеревались сделать. Наша стратегия заключалась в том, чтобы продемонстрировать на всех этих ведшихся переговорах, что российское военное давление или советское военное присутствие не позволит решить сход.
Мы думали, что где-то по ходу дела какая-то арабская страна дезертирует и решит, что для решения проблемы нужна американская дипломатия, а не российское оружие. Мы выжидали четыре года, пока это не произошло, сталкиваясь с критикой, особенно со стороны Европы.
Это решение было принято в 1969 году.
Советский Союз не был полностью доминирующим, потому что был Израиль, с которым у нас были особые отношения, и были такие страны, как Иордания и Саудовская Аравия, которые не были просоветскими. Но в таких более крупных государствах, как Египет, Сирия и Ирак, Советский Союз был практически единственным поставщиком оружия и в каком-то роде доминирующим в дипломатическом плане.
Но мы пришли к выводу, – поскольку мы не считали, что они способны достичь военного решения, – если мы сможем продемонстрировать эту реальность, то рано или поздно какая-нибудь арабская страна перейдет на американский дипломатический вариант. И действительно, Садат выгнал советских советников в 1972 году, что стало для нас сигналом. Нам нужно было время, чтобы развить и преобразовать этот сигнал.
Справедливо сказать, что мы ни за что не потерпим военного поражения Израиля советским оружием или чьим-либо другим оружием. Поэтому мы бы создали ситуацию, когда нужно было бы найти дипломатическое решение, если бы было желание добиться прогресса.
Вы знаете, я не встречал Никсона до начала работы в администрации. Тем не менее так случилось, что он и я придерживались параллельных взглядов.
Но дело было не так, что мы пришли и сказали, что знаем десять следующих шагов, которые собираемся предпринять.
В случае с Китаем мы знали, что хотим открыться Китаю, но вначале не знали, как это сделать. Мы перепробовали всевозможных эмиссаров, которые, как мы думали, могли бы передать наше сообщение.
На Ближнем Востоке стратегическая цель состояла в том, чтобы продемонстрировать, что нельзя достичь дипломатического прогресса силой советского оружия. Так, во время различных кризисов, которые произошли в период, предшествовавший войне 1973 года, наша позиция всегда заключалась в том, чтобы донести до арабов мысль о том, что мы готовы и стремимся быть дипломатическим посредником, но не будем этого делать в ответ на советское военное давление.
Нашей стратегической целью было не дать Советскому Союзу стать страной-гегемоном. Никсон вступил в должность через полгода после того, как советская армия только что оккупировала Чехословакию, и одним из стратегических событий нашего периода было то, что 42 российские дивизии были размещены на границе с Китаем. Поэтому использование советского военного давления было характерной чертой мира холодной войны, с которой приходилось иметь дело. Никсон также начал с того, что сказал, что он открыт для эпохи переговоров, и мы согласились начать переговоры о контроле над вооружениями в отношении стратегического ядерного оружия. Мы никогда не были рады тому, чтобы велись военные переговоры, которые были отделены от политических. Во всяком случае, мы пытались увязать их со сдержанным политическим поведением.