У нас не было официального подтверждения этому. Мы не видели никаких официальных свидетельств этого, и в биографии, опубликованной Нилом Фергюсоном, он упоминает о двух беседах, которые у меня состоялись как у частного лица еще до того, как я стал чиновником. В них высокопоставленные коммунисты говорили мне о своей тревоге по поводу того, что китайцы начнут сближаться с нами и что это создаст совершенно новую ситуацию. Это запечатлелось у меня в голове, но сначала я не думал, что это было реально осуществимо, как полагали мои советские собеседники.
Ну, одним из наших больших преимуществ перед Советским Союзом было то, что они не могли завершить свою германскую политику без Берлинского соглашения и они не могли получить Берлинское соглашение четырех держав без нашего согласия. Поэтому одной из причин, почему они не выбрали жесткий ответ, было то, что они также потеряют свою германскую политику.
Северовьетнамское наступление началось в конце марта и достигло своего разгара в начале апреля. Мы вели переговоры по Вьетнаму в течение всего периода пребывания Никсона у власти, но постоянно предупреждали северных вьетнамцев о том, что, если они начнут наступление, мы ответим массированным ударом. Пока Никсон был в Китае, мы ограничили наши военные действия против Северного Вьетнама. Как только началось наступление, Никсон снял все ограничения и приказал существенно увеличить наши силы по ведению бомбардировок.
Но северные вьетнамцы захватывали территории во Вьетнаме, потому что они бросили туда всю свою армию. В апреле я был в Москве, готовя встречу на высшем уровне Никсона, и я предупредил Брежнева об особых ожиданиях Никсона. Конкретно речь шла о том, что, если это наступление не прекратится и если они не выведут войска, которые они недавно ввели, мы серьезно активизируем наши действия. У нас была переговорная встреча с вьетнамцами, которые вели себя очень самоуверенно и считали, что они уже победили. Поэтому, когда я вернулся оттуда, Никсон приказал осуществить блокаду Вьетнама.
Никсон приказал заминировать все гавани и усилить бомбардировки. Он сделал это за полгода до выборов и за две недели до предполагаемой поездки в Москву.
Если китайцы отслеживали поступки вьетнамцев, они должны были догадаться об этом. Я не думаю, что они знали конкретную дату, когда они собирались начать наступление, но вероятность этого была весьма высока. Мы считали, что русские должны были знать об этом.
По общему мнению, Советы должны были все отменить. В нашем внутреннем планировании в СНБ мы исходили из предположения о том, что встреча на высшем уровне будет отменена, и вопрос заключался в следующем: «Должны ли мы назначить дату новой встречи в верхах, возможно, месяцем позже, или же мы должны рассматривать ситуацию как конец усилий в этом году? Тем не менее, несмотря на эти оценки, Никсон продолжил шаги.
Через неделю после начала кризиса русский министр торговли посетил Вашингтон и попросил о встрече с президентом. Он не был на том уровне, на котором обычно допустима встреча с президентом, но мы устроили эту встречу, чтобы посмотреть, что скажет Кремль. К нашему удивлению, министр дал ясно понять, что Москва считает, что визит состоится, но это было после недели неопределенности. Это было огромное отступление в советской позиции.
Мы думали, что такое возможно, но не обязательно вероятно.
Он не смог бы отправиться в поездку, если бы советское оружие победило американские войска в конце длительного периода переговоров, которые мы вели с Вьетнамом. Никсон совершенно ясно дал понять, что не потерпит победы Северного Вьетнама.
Вот именно. У него было соглашение по договору об ОСВ и множество других соглашений.