— Саша, подождите, — сказал Димушка, когда мы уже вошли в здание. — Давайте сядем. Вон и скамейка.

— Что случилось?

— Сядем, сядем…

Мы сели на каменную скамью.

— Что такое, Дима?

Димушка улыбнулся неловкой вымученной улыбкой.

— Вы не подумайте, Саша, я никому не скажу. Можете на меня положиться. Вообще никому, клянусь.

— Не скажете? — переспросила я в полном изумлении. — Не скажете что?

— Ну, как это что… — Он понизил голос до шепота. — Что вы сотрудничаете… с ними… с Конторой.

— Боже, вы об этом… — Я наконец поняла, что он имеет в виду. — Поверьте, Дима, это не так. Нет никакого сотрудничества, нет и не было. Они просто просили… черт!., это трудно объяснить…

— И не надо объяснять! — замахал руками Димушка. — Никто и не просит объяснять. Знаете, как говорится: меньше знаешь — крепче спишь. Но вам все-таки надо как-то поосторожней. Я ведь его сразу узнал.

— Узнали? Кого?

— Ну, этого вашего Сережу… — Димушка заговорщицки подмигнул. — Это ведь он приходил тогда в отделение, так? Нет-нет, не отвечайте, мне и так все понятно. Меня тогда из «обезьянника» сразу после вас дернули, так что я, можно сказать, непосредственно присутствовал.

— Присутствовали? При чем?

— При том, как он зашел в кабинет вместе с начальником отделения…

Димушка состроил начальственную мину и выдал целое представление в лицах:

— Костин, Романова у вас?

— У меня, товарищ капитан.

— Немедленно ко мне!

— Романову?