Проктер кивнул. «Каждый день узнаешь что-нибудь новое», – подумал он.

– Отлично, – сказал Альварес. – Это объясняет маленькую тайну, так что, спасибо.

На записях нигде нет изображения его лица, так как он всегда отворачивался от камер. Известно только, что это белый человек высокого роста, темноволосый, с бородой, голубоглазый, носит очки и пальто. Стоит ему снять очки и сбрить бороду, и никто не узнает его в толпе. Баллистическая экспертиза тоже ничего не дала. Патроны изготовлены в Бельгии, и, хотя это не то, что можно видеть каждый день, они слишком безлики, чтобы из них можно было что-нибудь выжать.

В отеле он зарегистрировался как британский гражданин Роберт Бишоп. Ни один человек с таким именем со вчерашнего дня не покидал Францию и, насколько я слышал, ни один британец с таким именем не приезжал в нее за последний месяц.

Я уверен, что имя фальшивое, но стоит еще раз проверить всех британцев.

– У меня есть кое-что по теме, – сказала Чеймберз и черкнула что-то в блокноте. – Я лично связалась с главами наших резидентур в Лондоне, Москве, Берлине, Дели, Исламабаде и Сеуле. До сих пор никто не слышал ничего подозрительного об Озолсе. Я жду новых звонков, но не слишком надеюсь узнать что-либо полезное. Кто бы ни организовал это убийство, он очень умело замел следы.

Проктер до сих пор не сложил себе мнения о Чеймберз. Он считал ее человеком временным, который будет занимать это место, пока не будет найден более подходящий кандидат. От того, как она себя проявит, будет зависеть его решение. С одной стороны, мозги у нее явно были. С другой – Проктер не был уверен, что она годится для роли не очень-то женской. Он подался вперед:

– И мы не нашли никаких пересечений между Озолсом, Парижем и этими ракетами. Ни один известный киллер не был замечен в этих краях в последнее время, а имеющиеся данные не позволяют нам надеяться, что мы сможем установить личность киллера. Я связывался по телефону с равными мне по положению людьми в союзных странах, чтобы выяснить, не узнает ли кто-нибудь его почерк, но он слишком неспецифичен, чтобы можно было сделать какие-нибудь выводы.

Настал черед Сайкса:

– Мы проверяем также русский след, но с кем бы мы ни говорили, результат тот же. Москва уверена, что ничего с борта затонувшего корабля достать невозможно. Разумеется, мы не могли задавать слишком много вопросов, чтобы не навести на догадки о том, чем мы занимаемся.

Альварес продолжил:

– Интерпол тоже мало что может сделать на основе данных, которыми мы сейчас располагаем, но, возможно, узнать что-то о событиях в отеле нам удастся из записей с камер наблюдения. Собранные вместе фрагменты показывают следующее: примерно через два часа после убийства Озолса убийца приходит в отель. Войдя, он замечает двух человек и либо узнаёт их, либо они вызывают у него подозрение. Он пытается остаться незамеченным, но они все же узнают его.

Через несколько минут он убивает их обоих перед дверью своего номера, стреляя через дверь номера напротив. Несколько минут спустя он убивает еще двоих. Он ждет их, преследует одного из них и, в итоге, убивает обоих. Причем одного он, как в это ни трудно поверить, сначала то ли выводит из строя, то ли до смерти пугает, взорвав баллончик с аэрозолем. Все эти люди имели оружие, но не имели никаких документов. Затем он убивает женщину в кухне и парня в жилом доме напротив отеля и, наконец, из этого же дома убивает из винтовки парня на улице. Между делом погибает еще старая женщина, но она убита пулей из пистолета шестого убитого, так что, возможно, просто попала под перекрестный огонь.

Информация о семерых других убитых поступает все время. Это, видимо, наемные убийцы. Их действия показывают, что они прибыли в Париж, чтобы устранить убийцу Озолса, но вместо этого он убил их всех.

Фергусон нахмурился:

– Так вы говорите, что один киллер убил Озолса, а через пару часов семеро других попытались убить его, но в итоге все были застрелены сами?

– Все выглядит именно так.

Фергусон поднял руку:

– Кто-нибудь может объяснить мне, какой во всем этом может быть смысл?

Чеймберз сняла очки.