- Орешки можно, - донеслось от Сашки, который все так же увлеченно ковырялся палочкой в земле, - шишка поспела, ягоду можно, корешки или червячки…

Подцепив какой-то корень, он потянул за него, вырвал, обтер о сырой мох и подал матери, улыбаясь при этом во все тридцать два.

- На, попробуй, он сладкий…

Надя с недоверием приняла от сына непонятный корень, осмотрела, понюхала, попробовала на язык. Сашка, оторвав себе вторую половинку, не задумываясь, сунул его в рот и принялся ковырять еще. То, как сын это сделал, окончательно отмело у женщины все сомнения. Корешок реально оказался сладким и при этом довольно водянистым. Немного покусав его, рот наполнился сладкой жижей, проглотив которую, женщина ощутила приятное, мятное послевкусие, а когда жижа добралась до желудка, то он откликнулся благодарным урчанием.

Осмотрев ближайшие деревья, Надя выбрала самое, на ее взгляд, перспективное и попыталась высмотреть на нем шишку.

- Мам, это сосна, - не отвлекаясь от копания, снова застыдил мать сын. – Кедр вон, видишь, какие у него лапки?!

После этих слов, женщина готова была провалиться от стыда, но земля под ней по-прежнему оставалась твердой и не захотела принимать в себя хрупкое женское тело.

***

Кедровые орехи на пару с корешками, что Сашка нарыл, довольно сильно притупили чувство голода, но в животе все равно по-прежнему ощущались пустота и дискомфорт. Воду удалось собрать в бутылочку из углублений в камнях, которые стали все чаще попадаться на их пути и в целом вроде бы все налаживалось. Оставалось лишь найти какое-нибудь убежище на ближайшую ночь, а в перспективе вообще выбраться из тайги.

Насколько Надя помнила, если идти дальше на восток, обойдя скалистую гору так, как они сейчас идут, то вскоре они должны выйти на небольшую заброшенную деревеньку, буквально в десяток дворов, которая притаилась в распадке на дороге. Идти туда сейчас было опасно, так как грунтовка, хоть и раскисшая, заросшая от времени, все же могла вывести мародеров к тому же месту, но, тем не менее, жилища могли дать хоть какую-то защиту от приближающегося холода, или в них можно было бы нормально отдохнуть. Быть может, там еще кто-нибудь есть, например, тот, кто поможет с лекарствами или хотя бы нормальной едой.

Катины порезы, осмотренные на очередном привале, порадовали. На краях ран выступила целебная пленка. Несколько дней – и они перестанут кровоточить. Конечно, шрамов не избежать, но, нужно было признать, это оказалось меньшим из зол, которые могли бы приключиться в лагере бандитов. Рана Нади оказалась намного хуже. Осколок так и не удалось вынуть, а попавшая в рану грязь дала немного гноя. Промыв рану, Катя как смогла вновь залепила рану на спине матери и честно сообщила, что им обеим срочно нужны антибиотики. Без них велика вероятность получить заражение, которое может привести к печальным последствиям. Думать о таком никому не хотелось, но первый тревожный звоночек в душе уже прозвенел.

***

К небольшому горному ручью, всего буквально в ладонь шириной, они вышли уже ближе к вечеру. Еще на подходе к нему Сашка обратил внимание мамы и сестры на растительность, которая змейкой тянулась откуда-то с вершины горы вниз, где в просветах между деревьями уже виднелась та самая ложбина, в которой должна была находиться брошенная деревня. Солнце клонилось к закату, и засветло спуститься с горы им явно бы не удалось, потому решили заночевать здесь.

Вдоволь напившись холодной горной воды, они блаженно растянулись на сыром одеяле под большим кедром. Втроем собрав еще немного шишек, очистили их, вынув орехи, а когда окончательно стемнело, начали готовиться ко сну.

Дети уснули быстро, а вот Наде было не до сна. Каждый раз, закрывая глаза, она видела лица скалящихся и ухмылявшихся мародеров, или печальную, грустную улыбку мужа. Днем, убегая от преследователей, затем следуя за огромной медведицей, времени на самокопание или сторонние мысли попросту не было, а сейчас, стоило немного остановиться, противный горький ком из слез и воспоминаний сразу же пережал горло, не давая дышать. Сложно было поверить, но еще двое-трое суток назад она и помыслить не могла, что потеряет любимого человека, свою поддержку, опору и защиту… Сейчас, под холодным пустым небом, ей хотелось выть волчицей, чтобы ее тоскливый крик несся над землей и все люди земли ощутили, насколько ей тяжело и одиноко. Слезы, как их Надя не сдерживала, все же хлынули из глаз, и она, вздрагивая всем телом, давя в себе крик, рвущийся наружу, поплотнее прижала к себе единственных в мире близких людей, а высоко, над головой словно такая же горькая слеза, по небу пробежала искорка падающей звезды.

***