– Я вас услышал, док… – так же тихо произнес Брилёв и убитым голосом спросил: – В каком состоянии Варяг?

– Он в коме, – тихий бесцветный голос Снегирёвой не изменился. – Пока мне удается не дать ему умереть, но больше я ничего не могу сделать… Биохимия его крови претерпела катастрофические изменения… мне не хватает знаний и оборудования… нет нужных препаратов… я пытаюсь делать их самостоятельно из других реагентов, но… у меня нет опыта…

– Используйте все, что у нас есть, док, – Брилёв сжал мертвую ладонь агентессы. – Нельзя терять любимых… – Его голос зазвучал еще тише: – Особенно таких, которые спасли нам жизнь… – Голос полковника вновь сорвался, но он взял себя в руки: – Я должен идти.

Брилёв кивнул своим людям, и солдаты выкатили носилки с трупом из операционной. Сам он шел рядом и держал мертвую агентессу за руку до тех пор, пока люк в медотсек не закрылся за ним. Для большей полноты картины он со скорбным лицом продолжал идти рядом с носилками до самого лифта, и замершая вдоль стен толпа печальными взглядами провожала траурный кортеж. На первом уровне труп повезли к входному блоку, и Брилёв направился в свой суперлюкс. В кабинете сейчас отмывают кровь с пола, делать там пока нечего, и полковник велел помощнику собрать совещание в номере, сразу после того, как все будет закончено. Ждать пришлось почти час, но в итоге все сложилось как нельзя лучше.

– Трупы раздели, обрили, вынесли на поверхность и зарыли в снег, – доложил Абрек. – Туда же, где лежат террористы. Когда вернется лето, сожжем. Все прошло чисто, утечка исключена, работали сами.

– Спасибо, мужики, – искренне поблагодарил Абрека Брилёв. – Что с террористкой?

– Там все норм! – успокоил его Абрек. – Пристрелили одну бабу из СБ. На нее начальница смены жаловалась несколько раз, типа, строптивая сверх меры. Так что получилось очень правдоподобно, все поверили. С хронологией событий, конечно, косяк, но свидетелей все равно нет, так что проверять некому.

– Подчистим файлы, если потребуется, – вступил в разговор Миронов. – Мы срочно подняли все архивы, куда сливаются записи с камер медотсека. Нашли больше десятка записей, где Соколянская что-то шепчет Снегирёвой почти беззвучно. Фильтры не распознали речь из-за низкого уровня звука, пришлось работать вручную. Она всегда говорила очень тихо, но некоторые фразы удалось разобрать. Все они в одном ключе: «мне не нужен Брилёв, мне нужен Центр», «он сам не заметит, как я его приберу его к рукам», «тактично развела» и тому подобное. Как вы ее вычисли, Дмитрий Адамович?

– Давно понял, что она задумала, – устало ответил Брилёв. – Но доказательств не было. Сегодня они появились. Подготовьте все, что у вас есть на нее, я хочу увидеть. Заодно расскажу, как все это развивалось.

– Она мне всегда была подозрительна! – заявил Абрек. – Слишком идеальная, таких баб не бывает! У нормальной бабы всегда есть какое-нибудь дерьмо внутри, которое эти тупые шалавы называют «изюминкой»! А эта вся такая правильная, куда бы деться! Реально вызывало подозрения! Но что бы так… – Он удрученно выдохнул: – Тут я лоханулся… не думал, что такое возможно. Меня больше Снегирёва напрягала, она реально долбанутая и психически нездоровая! Смотрит на всех стеклянным взглядом и людей боится, а мне кажется, что она всех ненавидит… Мозг, как она реагировала на слова Соколянской?

– Иногда с иронией, иногда безразлично, – ответил Миронов. – С этим предстоит разбираться, но, если поверхностно, ей было все равно. Ни мешать, ни помогать ей Снегирёва не собиралась. Она так и сказала: для меня ничего не изменится, мол, куда я из медотсека денусь.

– То есть она знала о готовящемся убийстве? – напрягся Абрек.

– Сложно сказать, – Миронов с сомнением покачал головой. – Данных очень мало, а на тех, что есть, Соколянская нигде напрямую об убийстве не заявляла. Все фразы были завуалированы и двусмысленны. Снегирёва могла расценивать их по-разному. Вряд ли они заодно, иначе бы Снежная Королева давно поубивала всех нас в биорегенераторах. Мы все там регулярно бываем. Считаем, что она не была в курсе.

– Как ты оцениваешь ее состояние? – Брилёв перевел взгляд на Абрека.

– После того как она начала пригождаться Варягу, с ней вообще никаких проблем не стало, – Абрек на секунду задумался. – Бегала к нему в номер каждый день на несколько часов, «снежинки» это разруливали самостоятельно. Сейчас Варяг в коме, она вообще от его биорегенератора не отходит. Даже над трупом Соколянской поплакала, не отходя от кассы. Крайний час уже не плачет, сидит в операционной набыченная, как всегда. В смысле, возится с БР-ами. Охрана докладывает, что она начала лечить других пациентов.

– Это хорошо. Потерю Соколянской она переживет, – уверенно подытожил полковник. – Для нее это удар, но больше она озабочена состоянием Порфирьева. Беспокоить ее подробностями не будем. Пусть занимается Варягом. Если он умрет, прогнозировать ее поступки я не берусь.

– Как он вообще? – уточнил Абрек. – Есть изменения?

– Ничего нового, – Брилёв недовольно покачал головой. – По-прежнему в коме, но хотя бы жив. Будем ждать, чем все закончится. – Он посмотрел на Миронова: – Разобрались с их картой? Есть что-нибудь стоящее?

– Там одиннадцать отметок, обозначающих объекты в радиусе десяти километров от семейного убежища Снегирёвой, – ответил Инженер. – Карта составлена со знанием дела. На нее нанесены только оптовые базы и логистические центры, у которых есть подземные склады, имеющие шансы пережить бомбардировку воздушными ядерными боеприпасами. К каждому объекту прилагается описание. Ближайший к нам находится ровно в восьмидесяти пяти километрах по прямой. Предлагаем начать с него.

– Это тот, где указан цемент, листовой металл и швеллеры? – Брилёв вспомнил пояснительную записку к карте, которую он прочитал самым первым.