Подозрения Антона оправдались мгновенно. Военные буратины не могут не играть в героев, даже если из-за их блажи могут умереть десятки человек! Обсуждения вспыхнули с новой силой, подхалимы поспешили переметнуться на сторону Порфирьева, и Овечкин выложил последний козырь, припоминая Варягу его же слова:

– Нельзя рисковать жизнью двадцати восьми человек ради двух! Двадцать восемь жизней весят больше, чем две!

Это убедило колеблющихся, и решение было принято в пользу остановки. Колонна прошла еще полчаса, развернула базы и переждала интоксикацию. Оба находившихся без сознания обмороженных, к сожалению, умерли во время мучений, но зато остальные выжили. Более того, опасения Антона подтвердились. Когда люди начали выходить из интоксикации, палатка содрогалась от сильного бурана, и никто не мог сказать, когда он пришел: через пять часов после начала интоксикации или через полчаса. За сутки краткосрочные бураны случились еще семь раз, и все пришли к выводу, что решение сделать остановку в пятидесяти километрах от Центра было правильным.

Сам Порфирьев ничего на эту тему не говорил. Большую часть суток ему явно было нехорошо, и он все время пролежал пластом на своем месте, кривясь от боли. Когда сутки истекли, он приказал принять антирад и первым полез наружу. Технику сильно занесло снегом, и полчаса ушло на то, чтобы выкопать машины из черной ледяной грязи. При осмотре выяснилось, что в нескольких местах шины обогрева вышли из строя, но до Центра повезло добраться без происшествий. Колонна вползла в ангар и остановилась. Диспетчер что-то выяснял у Порфирьева, но тот неожиданно перестал отвечать, и выбирающийся из вездехода Антон увидел, как встречающая экспедицию команда вытаскивает из кабины грузовика его неподвижное тело.

– Он выживет? – Брилёв в окружении телохранителей стоял возле биорегенератора и напряженно наблюдал за Снегирёвой, безостановочно манипулирующей элементами управления лечебным процессом.

Система биомониторинга пестрела красными сообщениями об отказе тех или иных функций организма лежащего внутри биорегенератора Порфирьева, сердце пациента не билось, к капитану применялись системы искусственного жизнеобеспечения.

– Не знаю, – отрывисто произнесла Снегирёва, разрываясь на управление сразу тремя или четырьмя процессами. – Я все делаю для этого! Вы мне мешаете! Очистите операционную! Немедленно! Слышите?!

Ситуация стала критической мгновенно, и Брилёв кожей почувствовал это еще до возвращения экспедиции. Сначала экспедиция не вернулась в первичный срок, потом не появилась к вторичному. На сеансах собственного лечения полковник видел, что Снегирёва с каждыми сутками нервничает все сильнее, но при этом пытается не подавать вида. Однако после того как она сошлась с Варягом, читать ее эмоции стало совсем просто. Пока Порфирьев находился в бункере, Снегирёва пребывала в счастливом настроении, даже несмотря на хроническую загруженность и частый недосып. Она даже перестала жаловаться ему на Варяга, потому что тот перестал уклоняться от лечения. Стоило Порфирьеву уехать в очередную экспедицию, Снегирёва становилась мрачной, к ней возвращался прежний стеклянный взгляд и подчеркнутая нелюдимость. Все это заканчивалось с возвращением Варяга и начиналось вновь с его отъездом.

Инженеры регулярно пересылали ему трансляции с камер скрытого наблюдения за медотсеком, фиксирующие, как Снегирёва молча плачет после каждого возвращения экспедиции, во время лечения Порфирьева. Не приходилось сомневаться, что Варягу осталось недолго. Но срок в один год, озвученный Снегирёвой, позволял подготовиться к этому заблаговременно. Если только что-то пойдет не так. Брилёв понял, что это случилось, как только вернувшийся из Росрезерва Варяг выпал из эфира на полуслове еще до открытия внешних ворот. Порфирьева срочно доставили в медотсек, Брилёв поспешил направиться туда, чтобы продемонстрировать солидарность, но ситуация оказалась крайне опасной. Снегирёва отказалась сдать пистолет. Она даже не обернулась к Арарату, манипулируя управлением биорегенератора. Лишь коротко бросила, что у нее нет времени и потребовала от всех покинуть операционную. Пришлось заходить внутрь в окружении телохранителей. Сразу стало ясно, что Снегирёва находится в пограничном состоянии, хоть и выглядит адекватной. Но самое главное произошло через минуту.

– Дмитрий Адамович, – к кольцу телохранителей подошла Соколянская. – Ингеборга Игоревна будет сильно загружена в ближайшие дни. С вашего позволения я займусь вашим лечением. Через четырнадцать часов у нас появится возможность освободить один биорегенератор, и я смогу принять вас. Сообщите удобное для вас время!

Секунду Брилёв молчал, анализируя ситуацию, после чего осторожно ответил:

– Я вас услышал. Ждите указаний! – И коротко приказал Арарату: – Возвращаемся!

Войдя в свой кабинет, он немедленно вызвал на связь Миронова и потребовал вывести на свой экран все, что только может видеть и слышать внутри медотсека. Спустя десяток секунд на настенном экране открылось несколько окон, и Брилёв принялся внимательно изучать происходящее.

Порфирьев был в коме, но пока не умирал, и Снегирёва всеми силами пыталась его спасти, игнорируя остальных. Срочно вышедшая вне своей смены Яковлева уложила двоих в свободные биорегенераторы, но Снегирёва коротко бросила, что у нее нет времени заниматься другими, и Яковлева запустила стандартную процедуру детоксикации. Значит, через пять часов у двадцати человек начнется интоксикация. Точнее у восемнадцати, двое разнорабочих умерли во время экспедиции.

Так Снегирёва еще ни разу себя не вела. Брилёв не сомневался – сработала программа НЛП, заложенная в ее промытые мозги кукловодами из инкубатора ГРУ. Врач агентурной ячейки мобилизовал все свои возможности для спасения жизни командира, к которому она привязана лично. Выживет командир или нет, это вопрос времени. Но агентурная ячейка такого уровня априори не может прекратить свое существование, поэтому командование перешло к старшему агенту. То есть к Соколянской. И она только что четко это продемонстрировала: приняла решение о его лечении за Снегирёву. Значит, Соколянская возглавила агентурную ячейку и перешла в самостоятельный режим. В режим активного захвата власти.

Брилёв тщательно перебрал в памяти события прошедшего месяца. Именно тогда Соколянская перешла от стадии опутывания влиянием к стадии медленного порабощения. Она воспользовалась несколькими постельными моментами и довольно тонко и ненавязчиво убедила его доверить ей проведение аукциона. Он ожидал чего-то подобного, поэтому на всякий случай отдал ей бразды правления только женскими лотами. Соколянская ожидаемо оказалась очень способной оценщицей и организатором. Аукцион прошел успешно и принес ощутимую пользу не только в материальном, но в политическом плане. Толпа с удовольствием меняла на тряпки и прочие шмотки лекарства, колюще-режущие предметы и различную индивидуальную электронику, лишнюю либо малополезную в условиях дорогостоящего и ограниченного доступа к сети. У кого-то даже обнаружилось травматическое оружие, причем это был совсем не единичный случай.

После аукциона Соколянская столь же ненавязчиво вызвалась создать и развивать салон красоты, чтобы сотрудникам Центра было где тратить нормы, которые через пять месяцев станут двойными. Параллельно она принесла компромат на одну из его любовниц, которая негативно отзывалась о Брилёве в беседе с кем-то на втором уровне. Компромат проверили, информация подтвердилась, и он выпнул перешедшую границы девицу туда, где подобрал. Но заменить ее на другую не смог, потому что Соколянская очень эффектно заняла освободившееся от изгнанной конкурентки время. Приходилось признать, что он не был против. Частично из-за того, что хотел увидеть, как Соколянская поведет себя дальше, и частично потому, что его устраивало ее общество. Она единственная из всех вела себя с ним, как королевская фаворитка, которая четко отдает себе отчет в том, что король – всегда король, а его подданная – всегда подданная. Даже если при этом они любовники. Остальные женщины раздражали своими незамысловато предсказуемыми попытками выпросить что-либо для себя влажными глазами и несчастными лицами.

Он даже согласился отдать Соколянской на откуп создание салона красоты. Пусть считает, что он начинает поддаваться ее влиянию. Так будет проще вовремя заметить ее следующий ход, благо пока эти ходы не несут серьезной угрозы. Сегодня Брилёв понял, что это решение было ошибкой. Он своими руками отдал Соколянской немного своей власти, и его люди привыкают к этому. Значит, ее ценность в их глазах возрастает, и в случае смерти Брилёва его преемник обратит на нее внимание в первую очередь. Захочет отобрать бизнес, вызовет ее на вручение ультиматума, а выйдет из кабинета в полной уверенности, что он лучше всех на свете, а она воплощение комфорта, уважения и личной преданности.

В одном из видеоокон Соколянская в очередной раз подошла к Снегирёвой, выполняя какое-то ее мелкое поручение, и осталась стоять рядом дольше обычного. Полковник коснулся пальцем соответствующего сенсора на рабочем коммуникаторе, и к изображению на настенном экране прибавилась звуковая дорожка.

– … нет на это времени! – Снегирёва говорила короткими рублеными фразами, не отвлекаясь от панели управления биорегенератором Порфирьева. – Варяг может умереть в любую секунду. Если мне удастся стабилизировать его состояние, займусь другими. У них еще четыре часа до интоксикации. Займись Брилёвым сама!