– В эфире очень громко, – Кристина болезненно поморщилась, – помехи трещат так, что в ушах звенит. Но голосов нет. Стерилизатор я разгрузила. Нужно сделать еще что-нибудь?

– Пока нет. Пациенты под капельницами, но их еще рано снимать, я сама потом этим займусь.

Ингеборга принялась обрабатывать унитаз, и Кристина поспешила покинуть санузел, запирая за собой дверь. Минут через двадцать уборка была окончена, и Ингеборга окинула сверкающий санузел взглядом победителя. Приглушенное в целях экономии энергии освещение несколько скрадывало белизну отдраенных до идеальной чистоты поверхностей, но это неважно. Главное, что вокруг снова чисто и уютно, как было всегда. Девушка коснулась сенсора, управляющего распылением ароматизатора, и осталась довольна результатами проделанной работы. Теперь можно заняться собой. Она убедилась, что дверь в санузел надежно заперта, и принялась раздеваться. Ингеборга сняла свитшот и принялась расстегивать медицинский корсет с укрепленным под ним пистолетом. Она осторожно достала оружие и мгновение держала его в руках, вспоминая обстоятельства, при которых стала его владелицей. Не обручальное кольцо, но зато толка от него побольше будет.

Девушка взяла пистолет в боевой хват и прицелилась в стаканчик с зубными щетками. В такую цель, да еще с такого расстояния, она точно попадет, отец научил. Но вот стрелять в живого человека… Очень бы не хотелось. Но капитан дал ей оружие не просто так. Тем более в такой тайне. Значит, у него имелись на то основания. И у нее нет причин ему не верить. А вот верить – есть! И это не только его обещание вернуться за ней, если останется жив. Вторую причину она держит в руках прямо сейчас! Зачем капитану давать ей оружие, если ему на нее плевать и вообще он планирует забыть о ней, едва покинув ее крохотный бункер? Может, с точки зрения Кристины, это тоже не основание, но лично ей этого достаточно. Что-то, находящееся где-то в глубинах сознания, далекое, непонятное и непознаваемое, подсказывало ей, что этот покрытый шрамами здоровяк с грубыми манерами, злобным голосом и недобрым колючим взглядом на самом деле единственный, на чью помощь она может надеяться. Странное чувство. Может, это у нее ассоциативное? Капитан натуральный блондин, светлоглазый и высокий, как ее отец. Правда, отец был ростом сто восемьдесят восемь, а капитан не меньше ста девяноста пяти, и мышц на нем целая громада, но общая аналогия, несомненно, есть. Возможно, дело в этом… Обычный детский стереотип, психология, и не более того.

Ингеборга отложила оружие, закончила раздеваться и зашла в душевую кабину. В условиях пониженного потребления энергии давление воды было слабым, но при желании вымыться было вполне можно. Она принялась за дело, стараясь не затягивать процесс, чтобы минимизировать энергозатраты, но мыслей от этого меньше не стало. Верить в то, что ее наивная доверчивость по отношению к незнакомому человеку вызвана детскими стереотипами, почему-то не хотелось. Вот, например, почему-то принято считать, что в отношениях между мужчиной и женщиной притягиваются противоположности. И приводить пример с магнитами, мол, плюс от плюса всегда оттолкнется. Но люди же не какие-то магнитики. Вот ей уже двадцать, но ни разу никто не понравился, хотя как раз противоположностей вокруг всегда было полно. Одни противоположности. Это если смотреть на внешность. Да и не на внешность тоже… У мамы с отцом всегда были общие интересы, и внешне они на противоположности никак не тянули, но все у них было прекрасно. Этим может похвастать далеко не каждая пара, и Ингеборга, глядя на окружающие ее неоспоримые противоположности, не раз ловила себя на мысли, что боится не найти такого счастья, какое было у ее родителей. Хорошо, когда тебя действительно притягивают противоположности… А если нет? Да еще вокруг почему-то не имеется себе подобных? Что делать тогда?

Она закончила водные процедуры, вытерлась и принялась одеваться. Прежде чем спрятать под корсетом пистолет, Ингеборга аккуратно стерла с затворной рамы упавшую туда капельку. Не хотелось бы принять желаемое за действительное, ведь такую необъяснимую уверенность она ощущает первый раз в жизни. С другой стороны, если капитан не вернется, то через двое суток запас энергии иссякнет, системы жизнеобеспечения вырубятся, и кто знает, что тут произойдет за те дни, в течение которых она будет умирать. Очень может быть, что капитан сделал для нее очень многое уже одним лишь этим подарком. Надо быть благодарной хотя бы за это. Ингеборга спрятала оружие под одеждой и наскоро просушила волосы полотенцем. Долго возиться с ними нет смысла. Волосы у нее толстые, прямые и тяжелые, сохнут быстро и почти не путаются. Даже завивку не держат, так что можно расчесаться позже, а сейчас пора снимать капельницы с пациентов. Девушка убедилась, что оставила за собой порядок, и покинула санузел.

В импровизированном лазарете было тихо, все, кроме Дилары, спали, и Ингеборга увеличила интенсивность вентиляции. Это ускорит разрядку аккумуляторов, но воздух в больничной палате всегда должен быть чистым, это азы здравоохранения. Надо устраивать здесь интенсивную вентиляцию хотя бы на пять минут в час. Девушка сверилась с наручным коммуникатором, на который были выведены основные параметры управления бункером, и задала фильтровентиляционной установке соответствующую программу. В ответ компьютер сообщил о сильном износе блока фильтров и порекомендовал заменить их не позднее чем через двенадцать часов. Ингеборга невольно вздохнула. Запасной блок фильтров остался всего один.

– Что-то не так? – Исподволь наблюдающая за ней Дилара насторожилась. – Что случилось?

– Пока ничего, – Ингеборга склонилась над Давидом и принялась осторожно снимать опустевшую капельницу со спящего ребенка. – Завтра утром надо будет менять блок внешних фильтров. Остался последний. Они очень быстро выходят из строя. Я думала, что одного фильтра хватит на весь срок службы бункера и менять его вообще не придется. Но там, наверху, сплошной океан радиоактивной пыли… фильтр умирает очень быстро. Я думаю, можно ли как-то его почистить или еще что… Но от использованных фильтров так фонит, что мне приходится выбрасывать их на поверхность.

– Ты не веришь в то, что наши мужчины вернутся? – тихо прошептала Дилара, косясь на сына.

– Верю, – так же тихо ответила Ингеборга. – Просто хочу быть готова к худшему, чтобы не оказаться застигнутой врасплох. Но я очень надеюсь, что они вернутся.

– У тебя красивые волосы. – Дилара внимательно осмотрела шевелюру Ингеборги от корней до поясницы и скользнула взглядом по золотистым бровям и ресницам. – Ты натуральная блондинка?

– Да, – Ингеборга сняла капельницу с Давида и принялась снимать второй блок с руки Дилары. – Волосы от мамы достались, у нее тоже были длинные и тяжелые. Отец носил короткую стрижку, но цвет у него был такой же. Мне не в кого быть темной.

– Редкость, – констатировала Дилара, заботливо поправляя сыну одеяло. – Последний раз я видела натуральную блондинку десять лет назад, в две тысячи сто первом, когда ездила в тур по Скандинавии. Все блондинки, которые попадались мне в Москве, на поверку оказывались грамотно окрашенными в дорогих салонах.

– Я тоже не встречала, – согласилась Ингеборга, осторожно перебираясь вдоль спящих людей к следующему пациенту. – В университете я одна такая была. В смысле, некоторые девушки иногда красились в блондинок, но это сейчас не модно, рыжий цвет считается гораздо более привлекательным, а черный – харизматичным. Других натуральных блондинок не было, так что последние два года я одна во всем универе иду вразрез с модой.

– Значит, за нами обязательно вернутся, – удовлетворенно произнесла Дилара, наблюдая за тем, как она снимает очередную капельницу. – Лишь бы они не погибли в пути.

– То есть? – не поняла Ингеборга. – Какая тут связь?

– Никакой, – Дилара улыбнулась. – Я просто пытаюсь поддерживать позитивное настроение. Успокаиваю себя различными способами. Сейчас вот вспомнила библейскую историю про Ноев ковчег. Там тоже были собраны твари божьи всех цветов.

– Мои родители были атеистами, я тоже. – Ингеборга пожала плечами. – Религии меня никогда не интересовали, я плохо разбираюсь в теологических эпосах.

– Ну, я мусульманка, так что на знатока христианских притч тоже не претендую, – улыбнулась Дилара. – В общем, не заморачивайся, это мне так, к слову пришлось. Они там все спаслись во время всемирной катастрофы, и я тоже хочу. Главное, чтобы мужчины выжили, – настроение Дилары заметно поднялось, – они нас здесь не бросят, в этом у меня нет никаких сомнений! Скорее бы они вернулись, Давиду нужна биорегенерация… я очень нервничаю! Уже потеряла дочь, не могу потерять еще и сына…