– Оʼкей, – всхлипнула та, обнимая ее в ответ. – Тебе хорошо, ты сильная… на тебя столько бед свалилось, а ты не истеришь, не паникуешь и даже постоянно чем-то занимаешься. Я вот всегда считала, что я сильнее всех… а сейчас умираю от страха… Я очень хочу жить!

– Я сильная? – Ингеборга грустно улыбнулась, вспоминая шесть месяцев молчаливой депрессии, ощущения абсолютной несправедливости окружающего мира и видения врага в каждом черноволосом прохожем. От последнего чувства она так и не успела избавиться полностью. – Я лишь пытаюсь выжить. Отец говорил, что во время тяжелых эмоциональных потрясений самый главный враг человека – это безделье, потому что оно подталкивает тебя утонуть в океане жалости к самому себе. Нужно что-то делать, чтобы не сломаться и не потерять ясность мышления, чтобы понимать, что жизнь продолжается. Продолжается назло бедам. После того как родителей не стало, я все чаще вспоминаю его слова… – она на мгновение умолкла, но тут же добавила: – Поэтому не хочу сидеть сложа руки. И двинуться крышей раньше времени – тоже. Кристи, последи за стерилизатором, ладно? Мне хотя бы умыться и руки помыть, я весь день пациентами занималась.

– Оʼкей, – повторила подруга, отстраняясь от нее и вытирая слезы. – Я все выложу и проверю оборудование. Иди прими душ, вода еще есть… – Она провела рукой по спине Ингеборги. – Значит, мне не показалось! Это медицинский корсет? Я видела, как ты его доставала из кладовой. У тебя проблемы со спиной?

– Устает немного, – ответила Ингеборга. – Лежанки пациентов размещены на полу, приходится много времени проводить склонившись. Спина затекает.

– И животик растет? – Кристина иронически улыбнулась. – Даже сто подходов на пресс не помогают? Я заметила, что ты поправилась! Комплексуешь? – Она печально вздохнула: – Какая теперь разница… можешь не париться с этим корсетом. Никто не оценит… – В глазах Кристины внезапно зажегся неподдельный интерес: – Ты реально веришь, что он вернется и отвезет тебя в «Подземстрой»!

– Ну, во-первых, не сто подходов на пресс, а сто повторений, – улыбнулась Ингеборга. – Сто подходов в день я бы не выдержала. А во-вторых, у нас еще есть двое суток, мы же об этом только что поговорили! Зачем опускать руки раньше времени! Тут нет возможностей для серьезной тренировки, отец много раз собирался установить в бункере беговой тренажер, но так руки и не дошли. Тренажер дорогой, много денег уходило на мою учебу, в настоящую ядерную войну никто не верил… В общем, в корсете мне как-то спокойнее.

– Планируешь обольстить блондина? – Кристина понимающе прищурилась. – Рекомендую не спешить. Если они все-таки вернутся за нами, то в «Подземстрой» ты попадешь и так. А там расклад сил наверняка другой, и найдется персона повлиятельнее. И не одна.

– Ну вот, тебе уже лучше! – улыбнулась Ингеборга. – А говоришь, что умираешь от страха! Что у нас со Светой? Она спит?

– У нее началась тихая истерика, я дала ей успокоительное и уложила в постель, – подтвердила Кристина. – Кстати, у нас заканчиваются седативные препараты. В хранилище есть еще?

– Только транквилизаторы для серьезных случаев, – Ингеборга покачала головой. – У нас в семье ни у кого не было проблем с психикой, поэтому отец заполнял бункер медикаментами, исходя из гипотетических ситуаций, связанных с мировыми катастрофами. Если бы он мог, то точно установил бы здесь биорегенератор! Но такое оборудование стоит дороже, чем весь наш бункер.

– Без успокоительного Света не может, – вздохнула Кристина. – Завтра все закончится, придется давать ей снотворное. Ты используешь его для наших пациентов?

– Пока нет. Их организмы сильно измотаны, наблюдаются нарушения работы внутренних органов, анализы крови ужасные… – Ингеборга грустно поморщилась. – Без биорегенератора я мало чем могу им помочь. Провожу общеукрепляющие процедуры, медикаментозную детоксикацию и так далее. Под воздействием всего этого их организмы пытаются восстанавливаться, поэтому они постоянно спят без всякого снотворного. Мне даже приходится будить их, чтобы напоить, купирование последствий приема антирада требует обильного питья. Пойду приму душ и заодно разберусь, что у нас с водой. Подежуришь в эфире?

– Оʼкей, – согласилась Кристина. Ее настрой заметно улучшился, в голосе уже не слышалось панических ноток. – Иди, я тут сама справлюсь.

Едва переступив порог санузла, Ингеборга остановилась и недовольно огляделась. Санузел бункера особыми размерами не отличался и включал в себя только самое необходимое. Но даже эта небольшая площадь сейчас была изрядно запачкана и забрызгана, в воздухе стоял неприятный запах, зеркало несло отпечатки рук и засохшие брызги зубной пасты, в раковине, душевой кабине и на полу виднелись женские волосы темных и рыжих оттенков. Она вспомнила, что провозилась с пациентами весь день, и не заходила сюда с самого утра. Кто бы мог подумать, что за это время санузел покроется грязью. Пришлось отложить водные процедуры и взяться за тряпки, швабру и моющее средство.

– Ты почему не закрываешься? – заглянувшая в санузел Кристина застала ее за мытьем пола. – Ого! Инга, ты чего это вдруг? Нам все равно отсюда уезжать!

– Пока мы еще здесь! – Ингеборга тщательно вымывала замызганный пол возле унитаза. – Незачем жить в грязи, словно животные. Людям никогда не стоит забывать о том, что они люди!

– Если за нами вернутся, то к полуночи мы будем в «Подземстрое», – парировала Кристина. – А если нет, то через двое суток все это будет уже неважно. Так не все ли равно?

– Мне – нет! – Ингеборга взялась за дезинфектор и потянулась к крышке унитаза.

– Ладно, не обижайся, – примирительно протянула Кристина. – Я понимаю, это твой бункер, а тут набежали какие-то непонятно кто и ведут себя, словно в общественной уборной. Мне они тоже не нравятся, особенно эта Дилара, она реально наглая… А почему ты отмываешь все это сама? У нас же есть робот-уборщик!

– У него аккумуляторы сели, не хочу заряжать, энергии и так совсем мало. В эфире тишина?