– Он сможет, – мягко произнесла Ингеборга, мельком бросая на Дилару многозначительный взгляд. – Только, Давид, давай договоримся: когда ты вернешься, то ложишься в постель, и я поставлю тебе капельницу. Я такую Олегу ставила, когда у него была интоксикация. Он разрешал.

– Оʼкей, – немедленно согласился ребенок, бросая на мать победный взгляд. – Договорились!

Давид, пошатываясь, вышел из превращенного в лазарет тамбура и поковылял к санузлу, придерживаясь за стену одной рукой и сжимая возле носа салфетку другой. Дилара проследила за ним полным тревоги взглядом и посмотрела на Ингеборгу:

– Инга, что с ним? Это серьезно? Он выздоровеет?

– Диагност показывает лейкоз, – Ингеборга понизила голос. – Уровень лейкоцитов быстро растет, и внешне симптомы совпадают. Я сделаю, что в моих силах, но ему нужен биорегенератор.

– Лейкоз?! – Дилара побледнела. – Это рак крови?! Из-за облучения, да? Это можно вылечить?!

– В наших условиях – нет. Но в «Подземстрое» есть биорегенераторы, если там хороший врач, то шансов много, – попыталась успокоить ее Ингеборга. – По статистике лечение лейкемии оказывается успешным в восьмидесяти процентах случаев. Главное попасть туда поскорее.

– Мужчин нет уже больше суток, – по лицу Дилары потекли слезы. – Порфирьев сказал, что туда три часа езды! Они должны были вернуться через шесть-семь часов, до интоксикации! Я боюсь, что с ними случилось что-то страшное! Там, на поверхности, настоящий ад…

Она увидела возвращающегося Давида и принялась торопливо вытирать слезы.

– Надо подождать еще немного, – Ингеборга отложила диагност и достала капельницу. – Наверху ужасная видимость, а когда начинается снегопад, так и вовсе лучше не двигаться, чтобы не заблудиться. Я, когда на поверхность выходила, потом еле нашла дорогу обратно. Несколько раз мимо входа проходила в пяти метрах, но не смогла его заметить. Они могли потратить слишком много времени на поиски «Подземстроя». Поэтому не успели вернуться до окончания цикла антирада и были вынуждены пережидать сутки. Они приняли препарат вчера в десять утра, если грубо, то интоксикация началась в семнадцать тридцать, потом сутки отдыха. – Она посмотрела на хронометр наручного коммуникатора: – То есть им до нас ехать еще часа два.

– Думаешь, они ничего не нашли? – Дилара перешла на испуганный шепот. – Их могли не пустить внутрь! Как нас не пустили в бомбоубежище в Москве! На сколько здесь хватит энергии? На сутки?

– Мы экономим, – Ингеборга кивнула на приглушенное освещение приспособленного под лазарет тамбура. – Поэтому часов на пятьдесят, может, чуть больше…

– А если «Подземстрой» взорвали враги? – похоже, Давид все же услышал фразу матери. – Как подземный город в Раменках! – Он нетвердым шагом переступил люковый порог. – Или на них напали роботы! Они из автоматов не пробиваются, а крутых пушек у наших нет!

– Здесь нет роботов! – Дилара устремилась к сыну, подхватывая его за руку. – Они сюда не добрались, так и остались на том берегу Волги! А «Подземстрой» расположен очень глубоко, в сто раз глубже, чем подземный город в Раменках! И над ним целая гора насыпана! Его нельзя уничтожить!

– А генерал говорил, что можно… – больной ребенок потратил на самостоятельный поход слишком много сил и уже не сопротивлялся материнской помощи. – Если заряд будет специальный.

Дилара принялась укладывать Давида, и Ингеборга вспомнила возвышающуюся посреди радиоактивного бурана мощную трехметровую фигуру с пылающим алым огнем взором. В тот миг она сочла это галлюцинацией, результатом сбоя в охваченной паникой психике. Но если это действительно был вражеский робот, то ей очень повезло, что он ее не заметил. Хотя тогда было предельно ясно, что он не просто заметил, а видит ее чуть ли не насквозь. Наверное, это все же галлюцинация, иначе вражеский робот ее бы убил. Пожалуй, об этом лучше никому не рассказывать, чтобы не пугать напуганных людей еще сильнее.

– Я думаю, они добрались до «Подземстроя», – она придала своему голосу уверенный тон, – попали внутрь и получили медицинскую помощь. Но врачи не отпускали их назад до тех пор, пока не истек минимально допустимый суточный интервал между циклами антирада. Потом они выехали за нами, но еще не доехали. Нужно подождать. – Ингеборга показала Давиду блок капельницы: – Наш договор помнишь?

– Помню, – утомленный ребенок вытащил из-под одеяла руку и подвинул ее ближе к девушке, зябко поежившись. – Холодно!

– Сейчас пройдет. – Ингеборга укрепила на его руке корпус капельницы, и его индикатор сообщил об успешном введении иглы пациенту. – Это из-за температуры, но мы ее быстро собьем. Попробуй пока поспать, хорошо?

– Оʼкей. – Давид потер воспаленные глаза свободной рукой и спросил: – А у нас энергии хватает?