– Не прошёл по конкурсу, – безразлично ответил здоровяк. – Меня из армии по статье уволили.
– Забей, – вяло отмахнулся генерал. – Гэрэушников туда всё равно не берут, Шрецкий предпочитает работать с ФСБ. Из ваших в «Подземстрой» только одного взяли, да и то только во второй, который в глуши под Новосибирском. Пропихнули через Москву из уважения перед заслугами. Я видел личное дело. Это полный отморозок, на нём живого места нет, списали к Шрецкому чуть ли не из госпиталя. У тебя карта работает? Как лейтенант очнётся, возьми у него координаты складов. Только у нас карта к местности не привязана. С тех пор как спутники накрылись, навигации нет.
– Я привязал, – Порфирьев улегся на рюкзак, как на подушку, – пока мы из Москвы выбирались.
– Значит, дойдём, – подытожил генерал. – Если повезёт, и техника там уцелела, то антирада хватит до самого «Подземстроя». – Он посмотрел на поднимающегося Овечкина: – Очухался? Флягу подбери, там ещё вода осталась.
– Я вам не позволю… – Антона охватил приступ головокружения, и он запнулся.
– О, хоспади… – лениво произнёс генерал, болезненно скривившись. – А силёнок-то хватит?
– Осторожнее, товарищ генерал, – Порфирьев с тревогой нахмурился, – он поставит вам дизлайк! Он лучше всех в нашем офисе умеет делать это! У него три тысячи фолловеров.
– Твою мать… – генерал вяло выпучил глаза. – Это всё меняет… Успокойся, инженер. Твою дочь уже не вернуть. Иди, побудь с женой. Ей сейчас тяжело.
– Я вам не позволю, – твёрдо повторил Антон, отдышавшись, – рисковать жизнью моего сына. Он может не перенести вторую интоксикацию, он до сих пор не пришёл в себя…
– Нормально всё с ним, – перебил его Порфирьев, недовольно морщась. – Очнулся он, попил и уснул. Как проснётся, покормим. Успеет восстановиться.
– Замолчи! – яростно зашипел на него Антон. – Это ты её убил! Ты! Тебе плевать на мою семью! Думаешь, я не помню, как тыкал этими словами мне в лицо?!! – Он обернулся к генералу: – Я не позволю вам убить моего сына! Он останется здесь, с матерью! Мы дойдем до складов, возьмём технику и вернёмся за ними!
– К тому времени они умрут от облучения, – возразил генерал.
– Не умрут! – взъярился Антон. – В палатке они смогут дождаться нашего возвращения!
– Без палатки умрем мы, – генерал хмуро посмотрел на Порфирьева: – Капитан, ты зафигачил ему по башке слишком сильно.
– Мы можем рискнуть! – надвинулся на генерала Антон. – Без женщины и ребёнка мы сможем идти быстрее! Мы доберёмся до складов за один переход! Это спасет им жизнь!
– Когда начался обмен ударами, – генерал равнодушно смотрел на Антона, – моя семья была со мной. Её эвакуировали заранее, как положено. В полном составе: жена, обе дочери, их мужья, три внука, они чуть младше твоих детей. После того как подземный город разнесло в клочья, погибли все, кроме двоих, самых маленьких. Их замуровало под землёй, вплотную к эпицентру одного из взрывов. Я послал туда людей. Десять человек в антирадиационной защите и единственный уцелевший трактор. Они прорывались в эпицентр больше часа, но всё-таки докопались и вытащили моих внуков вместе с трупом их матери. Детей доставили ко мне. Медиков в живых не осталось, и через восемьдесят четыре минуты мои трёхлетние внуки умерли у меня на руках. Ещё через час умерли все те, кого я отправил на их выкапывание. В итоге я потерял двенадцать человек вместо двух.
Генерал сделал паузу и посмотрел на Овечкина с такой ненавистью, что тот невольно отшатнулся.
– А ведь я с самого начала знал, что так будет, – лицо генерала исказила гримаса не то злобы, не то боли. – Дети попали под гамма-излучение, антирада им тоже никто не дал. Они не погибли сразу лишь потому, что оказались дальше всех от эпицентра на какие-то десять метров обрушившейся породы. Но их мать, пока выбиралась туда, где хоть как-то цепляла внутренняя связь, облучилась насмерть. А ведь ей пришлось проползти всего двенадцать метров: шесть туда и столько же обратно. Я всё это понимал, но всё равно отправил людей на смерть. В итоге, когда мы начали выбираться на поверхность, нас не просто было на десять человек меньше, чем могло бы быть. Если б хотя бы некоторые из той десятки сумели дойти досюда, у нас было бы больше бойцов, больше оружия, больше припасов и оборудования, потому что всё это тащат на себе люди. Взрослые и сильные. И мы бы не пили сейчас радиоактивную воду, приготовленную из ядовитого снега, который в полевых условиях полностью не очистить никакой химией.
Генерал вновь замолчал, и его взгляд опустел:
– Ты помнишь лозунг «Всё лучшее – детям!», инженер? Конечно, помнишь! Так вот, это принцип всех времён, кроме одного: кроме такого, как сейчас! Во времена катастрофы, охватившей весь мир, дети не выживают. Это не просто слабое звено. Это обуза, оттягивающая на себя силы и средства. Если погибнут дети, но выживут взрослые, мир ещё может возродиться. Взрослые найдут чистое место или забьются в какой-нибудь вонючий угол, и если не передохнут, то у них ещё могут быть дети. Если повезёт. Но если погибнут взрослые, то дети не выживут. Без взрослых у них нет шансов. Даже сидя в этой палатке, твои жена и сын умрут. От голода, жажды или заражения, когда сдохнут аккумуляторы фильтровентиляционной установки, или их найдут роботы.