В установленное время в румпельное отделение принесли еды. На Джона внимания никто не обратил. Одним белым больше, одним — меньше, какая разница.

Стратегия восстания выработалась исходя из успешного обезвреживания всех бандитов в надстройке. Если эта часть плана терпела фиаско, то дальнейшие действия превращались просто в бойню: кто кого? Несколько решительно настроенных моряков с обрезками труб в руках, или многотысячная армия вооруженных до зубов черных нацистов. Букмекеры ставок не принимают.

Едва стемнело, в путь двинулись четверо, как и было предусмотрено: Пашка, Юра, Джон и боцман. Каждый запасся метровой длины трубой, старпом взял себе еще заостренный с одного конца маленький ломик. Изначально продумывали вариант напасть в рубку с трех сторон: снизу и с двух бортов, то есть снаружи. Но потом идею эту отклонили, как производящую много шума.

До двери на мостик дошли практически бесшумно. Первым шел, обладающий кошачьим зрением Пашка. За ним, положив руки на плечи, как средневековые слепцы, остальные. Конечно, бывший морпех тоже не видел ни зги, но он руководствовался своим чутьем. Все-таки достаточно долго бегал по этим трапам туда и обратно изо дня в день. Немного помогали слабо фосфорецирующиеся стрелки указателей направления движения по тревогам и вывески обозначения палуб.

Перед рубкой Пашка перекрестился и дал сигнал товарищам, что все, алес махен цюрюк, пришли к критической черте. Он, конечно, ничего вслух не сказал, не шоркал условленно ногами и не испортил воздух, просто пожал руку, лежащую у него на плече.

Джон по цепочке передал сигнал Юре, тот — боцману. Старпом очень осторожно открыл дверь, помня о достаточно тугой пружине. Слава богу, предупредительный красный огонек над дверью не загорелся — электричество-то кончилось, сквозняком не повеяло — кондиционер тоже не работал, словом в рубке ничего не изменилось. Разве что четверка смельчаков увидела какое-то свечение — это луна и звезды освещали сквозь стекла весь мостик.

Боцман остался в коридоре, принимая на себя заботу об осторожном закрытии двери, остальные трое замерли, готовясь к финалу. В рубке было два дивана, по одному с каждого борта. Это, наверно, было для того, чтобы штурмана во время долгих ночных морских вахт могли слоняться с борта на борт: там полежал — перешел — там полежал.

Пашка ловко и совершенно бесшумно пошел на левый борт, Джон более слышно — на правый, Юра же, производя больше всего шума, остался по центру.

На мостике отдыхала штурманская пиратская вахта, оккупировав все диваны, что были в наличие. Они настолько увлеклись сладкими бандитскими грезами, что не обратили никакого внимания на подкравшихся к ним больших белых парней. Это, конечно, было сугубо их делом, никто претензий не предъявлял. Наоборот, каждый из вторгшихся на пока пиратскую территорию постарался как можно надолго задержать отдыхающих после ратных трудов боевиков.

Пашка, например, проткнул «своего» ломиком, как бабочку булавкой, угодив острием точно в сердце. Другой рукой он совершенно напрасно зажал бандиту рот, тот даже не пискнул. Зато свое оружие обратно вытащить он уже не смог: оно прошило не только тело, но и сам диван.

А Джон ударил «своего» трубой прямо по переносице, тот тоже не сказал ни слова против, только тошнотворно хрустнул костями.

Юра же никого не обласкал своим оружием, поднятым на манер бейсбольной биты перед ударом. Он только сопел и крутился на месте. Больше в рубке никого не было.

Пока Юра и Джон привешивали себе на плечи два автомата, оставленных в наследство, Пашка вскрыл какую-то потайную штурманскую нишу, пошелестел там немного передвигаемыми папками и вытащил вполне новый фонарик китайского производства и связку ключей. Потом он скрылся под штурманским столом, где с четвертой или пятой попытки удалось фонарь включить, чтобы выявить необходимый ключ от всех замков — «генерал», как его называли на судне.

Теперь задача предстояла такая же сложная, как и проникновение в рубку. Необходимо было обойти все помещения и обезопасить себя от неожиданного появления «неучтенного» негра. В каюту мастера решили идти в самую последнюю очередь. Верховодящий всем араб должен был быть самым опасным, среди врагов. Сначала думали, вообще не трогать его, просто запереть, как следует, дверь. Но потом, посовещавшись, решили оставить его на концовку. У него обязательно должен был быть телефон, с помощью которого можно запросто вызвать хоть пол-Африки на помощь.