Проявляясь на административном уровне, этот «подъём» порождает колоссальную диспропорцию в степени представленности «нетитульных» народов в органах республиканского и местного уровней власти, а также органах правопорядка. Характерным примером данной тенденции является изменение избирательного законодательства, предпринятое в 2000-м году в республике Адыгея. Это тем более вызывающий акт, если учесть, что на сегодняшний день Адыгея — единственный субъект Северного Кавказа, где русское население является численно преобладающим — 64,5 % на 2002 год[87]. Согласно принятому порядку формирования Совета представителей республиканского парламента, города Майкоп — 75 % из 154,6 тыс. человек — русские[88] и Адыгейск — русских — 19 % из всего 14,5 тыс. жителей[89], получили в этом органе равное представительство. Уже на этом примере можно себе представить примерные масштабы диспропорции в представительстве русских республики по сравнению с адыгами. Менее вопиющая, но в целом аналогичная ситуация характерна и для остальных национальных республик. Причём далеко не всегда вытеснение «нетитульных» народов из сферы управления сопровождается попытками правовой легализации этого процесса. Как правило, всё сводится к обыкновенной, негласной протекции, где решающим фактором становится пресловутая клановость.
Неблагоприятной для русского населения в плане подъёма этнического самосознания черкесов является и ситуация в Карачаево-Черкесии, где русское население также оказалось в сложном положении. Об этом говорится в обращении Регионального общественного движения «Русь» к Дмитрию Медведеву: «В последние годы в нашей республике ситуация значительно ухудшилась и положение русских продолжает усугубляться. С молчаливого согласия руководства республики вольготно чувствуют себя националистически настроенные лица, которые своими псевдонаучными трудами и экстремистскими высказываниями негативно настраивают свою молодёжь против других народов. На бытовом уровне идёт выдавливание русских с мест их компактного проживания. В Карачаево-Черкесии раньше насчитывалось более 50 населённых пунктов, где компактно проживали русские люди. Сейчас таких населённых пунктов в десять раз меньше», — утверждают авторы документа. «У русской молодёжи сегодня в КЧР нет будущего. Для неё существует негласный запрет на работу в казначействе, налоговой инспекции, КРУ[90], счётной палате и других фискальных органах республики. Большая часть выпускников школ уезжает учиться и работать за пределы республики. Сегодня в высших учебных заведениях Карачаево-Черкесии учится менее 5 % русских, которые после их окончания не могут устроиться работать по специальности», — гласит текст обращения.
Проблема трудоустройства представителей нетитульных народов и этносов остро стоит, например, в той же Адыгее. Как утверждает председатель Союза славян Адыгеи Нина Коновалова, руководящие кадры в республике занимаются преимущественно адыгейцами. «Это же во многом относится к правоохранке и юстиции. Перекос очень большой в этническом плане. Беда здесь в том, что получают должности и возможности далеко не лучшие», — уверена Коновалова[92]. Впрочем, по её словам, вслух об этом не говорится, происходящее видно по результатам: «…при таком принципе получается, что адыги в четыре раза талантливее, чем вся остальная молодёжь, что все остальные намного глупее», — отмечает председатель «Союза славян Адыгеи»[93].
В то же время по парадоксальной, на первый взгляд, логике — чем меньше русских остаётся на Кавказе, тем всё более уверенно проявляет себя тренд на «национализацию» всех сфер общественной жизни представителями титульного этноса или народа. Тем, в итоге, тяжелее и неуютнее становится жизнь остающихся русских, и, соответственно, тем сильнее становится и их мотивация к тому, чтобы уехать «на Север». Как справедливо отметил директор Южно-Российского независимого института социальных исследований Олег Цветков, «за титульную “государственность” русские голосуют ногами»[94].
В качестве характерного примера, подтверждающего описанную тенденцию, можно привести вопиющий случай того, как директор одного из предприятий города Прохладный был силовым образом отстранён и заменён на кабардинца. Данный эпизод был рассказан одной из сотрудниц предприятия корреспонденту Северо-Кавказского новостного агентства: «Начинала я свой опыт работы с “Республиканской базы снабжения”. Директор базы Третьяков создавал это предприятие своим трудом и горбом. В какой-то момент мы стали замечать, что в павильон директор стал заходить не один, а ещё с тремя людьми характерной внешности. Выяснилось, что некий Дешев хочет заполучить часть лакомого куска предприятия. Третьяков, будучи всегда весёлым человеком, стал мрачным. В офисе тем временем шла активная подготовка ещё одного кабинета руководителя, напротив кабинета Третьякова. Так появился ещё один “директор”. Вскоре на дом, в котором проживал Третьяков со своей семьёй, напали вооружённые люди в масках. Его сильно били, заставляли подписать документы, оставить всё предприятие и уйти. Оказалось, что Дешев хочет уже не кусок, а полное царство. Дома в то время находились жена и дети. Юля, дочь Третьякова, получила перелом руки, Роман сотрясение мозга и долгое лечение в больнице. Больше всех досталось Виктору Григорьевичу. У него были отбиты почки, предстояло долгое лечение в больнице. Вскоре он появился у нас, это был сплошной синяк. Глаза отёкшие, красные, страшно было смотреть, и это — после лечения, что же было до этого — представить не реально. Он собрал нас всех и сказал, что уезжает со своей семьёй, и нашим директором будет Дешев. Понять его тоже можно, если уже подняли руку на его семью, тут уже и выбора нет»[95].
В целом в Кабардино-Балкарии, где и произошёл данный случай, проблема вытеснения русских из экономического сектора республики стоит также довольно остро. Об этом, в частности, свидетельствовали представители казачества на встрече с тогдашним полпредом в СКФО Александром Хлопониным и на тот момент главой КБР Арсеном Каноковым. Так, начальник штаба Октябрьского станичного общества Майского района Евгений Урядов поднял вопрос о рабочих местах, о невозможности найти работу. Его выступление дополнил кандидат исторических наук, заместитель атамана Терско-Малкинского казачьего округа Эдуард Бурда, который заявил, что «и при наличии учёной степени невозможно найти работу ни в Майском, ни даже в Нальчике»[96].
Не всё ладно и в земельных вопросах. Так, советник главы КБР по казачьим вопросам Михаил Клевцов неоднократно подвергал критике земельные переделы, происходящие на казачьей земле, когда у казаков, истинных хозяев земли, местные чиновники отбирают наиболее плодородные участки и передают её в аренду, а то и в субаренду пришлым арендаторам. В частности, фирме «Агроплюс» были сданы в аренду на 49 лет земли бывшего колхоза «Красная Нива» станицы Котляревской[97].
Естественно, что жертвами процесса прогрессирующей этнизации республик Северного Кавказа становятся не только русские, но вообще все «нетитульные» этносы, их населяющие. В Северной Осетии имел место скандал вокруг книги директора Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований (СОИГСИ) Залины Владимировны Кануковой «Диаспоры в Осетии: исторический опыт жизнеустройства и современное состояние. Монография. СОИГСИ им. В. И. Абаева», в которой все группы, проживающие ныне в Республике Северная Осетия — Алания, кроме осетин, объявляются диаспорами[98]. Таким образом, в данном контексте встаёт ещё и вопрос ответственности русских как государствообразующего народа за судьбы всех остальных нетитульных этносов, оказавшихся не «в своих» республиках. Разумеется, объективный процесс целенаправленного вытеснения русских из занимаемых ими социальных ниш в подавляющем большинстве случаев носит нелегальный характер. Примеры, подобные приведённому выше — касательно изменений в избирательных законодательствах, — представляют собой попытки легализации такого вытеснения. Однако очевидно, что в целом ряде сфер такая легализация не представляется возможной. Таким образом, в этих сферах процесс давления на русское население носит характер прямого нарушения прав. Эти нарушения колеблются в широком диапазоне — от убийств и грабежей, широко практиковавшихся в 1990-е, особенно в периоды боевых действий, до искусственного создания бюрократических препон при попытке русских открыть своё дело или расширить производство, устроиться на работу, получить социальные гарантии, купить или даже хотя бы сохранить за собой имеющуюся жилплощадь.
В любом случае политический ислам ревизионистского — в противоположность традиционному — толка является дополнительным фактором, усугубляющим отчуждение русского населения Кавказа от местных социальных процессов и вовлечённых в них этносов. Не говоря уже о том, что террористическая активность исламистских боевиков создаёт общий стрессовый фон, способствующий оттоку не только русских, но и представителей кавказских народов и этносов из «опасных» регионов. Те же русские, которые всё же остаются, не имея иной, в первую очередь, собственной, православной идентичности, вынуждены, дабы снять с себя социальное давление представителей титульных этносов, преимущественно исламского вероисповедания, мимикрировать под местное население — либо внешне, либо даже принимая ислам. Так, например, немногочисленное русское население, сохранившееся в Чечне, стремительно «чеченизируется», сообщает источник Северо-Кавказского новостного агентства в Грозном. «Я видел этих русских. Они очеченились. И больше на чеченов похожи, чем сами чеченцы», — рассказал собеседник агентства. Что же касается православных верующих, проживающих в столице республики, то, по словам источника, местный православный приход насчитывает не более 20 человек. «По праздникам, как они сами утверждают, собирается человек 50»[99]. Это отчасти подтверждается словами Ирины Табацковой, посетившей на Пасху 4 апреля 2010 года город Грозный: «За исключением собственно празднования Пасхи, всю последующую пасхальную неделю православный храм Грозного был закрыт».
На сегодняшний день русское православное население полностью вытеснено из общественной жизни Чеченской республики. Как пишет газета «Комсомольская правда», «немногочисленное русское население Чечни вытеснено из политической, социальной и городской жизни республики». Чечня «…Освободилась от русских. Русские вытеснены не только с этнографических территорий расселения чеченцев, они изгнаны с исконных казацких земель — равнин по левому берегу Терека. Русскоговорящие граждане устранены из политической, социальной и даже городской жизни. В республике установлен полный чеченский контроль»[100].
Формирование фоновых условий неблагополучия
К причинам, способствующим формированию негативного фона, провоцирующего отток русского населения, можно отнести и многочисленные факты насильственного удержания на Северном Кавказе русских с их физическим принуждением к бесплатному труду. Подобные факты также весьма многочисленны. Так, в Адыгее курды-рабовладельцы с декабря 2008 года по июль 2009 года насильно удерживали в своём домовладении в селе Верхне-Назаровское Красногвардейского района и заставляли бесплатно работать на своём приусадебном участке жителя станицы Ладожская Усть-Лабинского района Краснодарского края Владимира Вишну[101].
Фактическим рабством, продолжавшимся с февраля 2007 года по август 2009, закончилась поездка жителя Владикавказа Андрея Грузинцева на заработки в Дагестан. Заработки обернулись более чем двухгодичным «рабством», так как там он работал по принуждению под страхом смерти и побоев. Всё это время Грузинцев числился в розыске как без вести пропавший. Уже потом, в родной Северной Осетии, он будет рассказывать о целом кладбище в Дагестане, где захоронены «русские рабы». В итоге Грузинцеву удалось сбежать. Пешком, без документов он добрался домой. Однако дома у него возник конфликт с участковым милиционером Шамилем Исхаковым, оказавшимся представителем одного из дагестанских этносов, который периодически допускал высказывания типа «вас, русских, я ненавижу!». Об этом говорится в заявлении Грузинцева на имя председателя правления «Славянского союза Осетии» Владимира Писаренко от 27 января 2010 года. Грузинцев также отмечает, что подобные высказывания «оскорбляли и унижали» его «достоинство, как человеческое, так и национальное». Пользуясь страхом и подавленным состоянием Грузинцева, Исхаков и, по имеющейся информации, другие сотрудники ОМ № 2 УВД по городу Владикавказу заставляли его работать на себя практически бесплатно. В итоге мужчина, будучи очень хорошим паркетчиком, сделал паркет почти всему отделению. А 20 января 2010 года решением Мирового судьи судебного участка № 23 Затеречного МО города Владикавказа «за публичное оскорбление участкового уполномоченного Исхакова Ш. М.» Грузинцев был осужден к исправительным работам с удержанием 15 % из заработка. Как утверждает сам пострадавший, «Исхакова я не оскорблял. Все признательные показания в суде и милиции я дал под давлением Исхакова», который возил Грузинцева «…в прокуратуру, расположенную на улице Пушкинской, где я подписал документы, с текстом которых меня не ознакомили. Адвокат, назначенный мне государством, Савлаева З. Ц., заставила меня подписать признательные документы, угрожая мне большим штрафом до 40 000 рублей». При этом обращает на себя внимание то, что характеристику с места жительства на Грузинцева писал не кто иной, как участковый Исхаков, несмотря на то, что по закону он, являясь стороной заинтересованной, не имел права этого делать. Однако судья не принял этот факт во внимание и постановил «…признать Грузинцева Андрея Викторовича виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ, и назначить ему наказание в виде шести месяцев исправительных работ в местах, определяемых органом местного самоуправления по согласованию с органом, исполняющим наказание в виде исправительных работ, с удержанием 15 % из заработка осуждённого в доход государства». Соответствующий документ подписал мировой судья Е. М. Доев. Апелляционная жалоба, которую написал Грузинцев, осталась без внимания[102].
Неблагоприятную обстановку создают и эпизоды, подобные оспариванию законности строительства храма Христа Спасителя на территории Нижне-Архызского историко-культурного музея-заповедника главным государственным инспектором Росохранкультуры по Кабардино-Балкарской и Карачаево-Черкесской республик Биясланом Атабиевым. «Земли историко-культурного назначения незаконно изъяты и переданы распоряжением главы администрации Зеленчукского района в бессрочное пользование Русской православной церкви», — уверен Атабиев. С этим категорически не согласен глава Зеленчукского района Николай Беланов: «Всё это законно, там идут работы». Его поддерживают и представители епархии: «Епархия не клуб самоубийц, чтобы строить храм без разрешения. Это невозможно — всё строительство, землеотводы ведутся на законных основаниях», — заявил пресс-секретарь Ставропольской и Владикавказской епархии РПЦ Евгений Бронский. Он также отметил, что проблема в том, что на месте строительства храма «хотели сделать шашлычные»[103].
Неприязненное отношение со стороны властей не лучшим образом сказывается на моральном состоянии русского населения в «национальных республиках», особенно там, где русские составляют большинство населения. Одним из подобных примеров является решение президента Адыгеи Аслана Тхакушинова о нецелесообразности привлечения казаков к охране общественного порядка. В частности, глава Адыгеи заявил, что «Федеральное законодательство не предполагает обязательного привлечения казачества к государственной службе, а предоставляет такую возможность органам исполнительной власти», — констатировал он в ходе встречи с активом республиканской общественной организации «Адыгэ Хасэ», отметив, что «связи с реальной возможностью обострения межнациональных отношений в республике привлечение членов Майкопского отдела Кубанского казачьего войска к государственной службе и наделение казачества функциями по охране общественного порядка мы считаем нецелесообразным»[104]. Всё это происходило в пику тому, что полномочный представитель президента в СКФО, на тот момент Александр Хлопонин, напротив, неоднократно высказывался в пользу того, чтобы привлекать казачество к охране общественного порядка. В частности, полпред президента заявлял, что «казаки должны стать помощниками государственных силовых ведомств в деле укрепления законности и борьбы с террором в северокавказском регионе. Это требует большой и разноплановой совместной работы, которая пока ведётся неудовлетворительно. Казаки практически не представлены в местных органах власти, их туда почти не допускают, зачастую из-за противодействия местных элит»[105]. Сам полпред не раз публично обещал поддержку казачьим обществам, отмечая, что «…впервые за двадцать лет своего существования правительство РФ обратило внимание на казаков, и это неслучайно, ибо русское население и казаки являются тем стабилизирующим ядром, которое не даёт разгореться пожару на Северном Кавказе»[106].
Следует отметить и некорректное поведение выходцев из некоторых моноэтнических республик, как в других республиках СКФО, особенно там, где преимущественно проживает русское население, так и в Ставропольском крае, где русские составляют большинство. К числу подобных примеров можно отнести акт вандализма в отношении памятника «Вечный огонь» у входа в детский парк на ул. Кирова города Моздока, который был совершён двумя выходцами из села Знаменское Чеченской Республики в ночь с 18 на 19 июня 2010 года. Во время ночной прогулки по городу им помешал памятник павшим, на который они залезли, а потом опрокинули. Как заявил глава городской администрации Георгий Адамов, пытаясь объяснить мотивы действий молодых людей: «Внутри своей республики они себя ведут почтительно, разумно, в соответствии с кавказскими традициями. У нас же зафиксировано много фактов хулиганского, вызывающе негативного, пренебрежительного к моздокчанам отношения, что явно противоречит кавказским традициям. В городской администрации, — продолжил Адамов, — введена практика извещения наших коллег-соседей, представителей власти поселений Чеченской Республики, о фактах недостойного поведения их граждан». А председатель Совета ветеранов Моздокского района Юрий Соколов высказал мнение старшего поколения: «То, что случилось, — это уже результат происходившей и продолжающейся в Моздокском районе ночной вакханалии. Это не просто хулиганские действия неразумных “горячих” юношей. Экстремистские надписи на стенах зданий, автомобильная “джигитовка” на площади, у административных зданий, раскуроченные скамейки, фонари в скверах, в парке, на улицах, снятые флаги, вандализм в отношении памятников — количество бесчинств идёт по нарастающей». В свою очередь прокурор Моздокского района Михаил Лапотников заявил: «Я часто, по долгу службы и просто как гражданин, бываю в разных городах. Но чтобы люди, особенно на Кавказе, так себя вели в гостях — нецензурная брань, стрельба…»[107]
Ещё одним примером вызывающего поведения, сказывающегося на общей атмосфере, можно считать эпизод, в котором кавказский народный танец «Лезгинка» стал причиной для ареста его исполнителей. Эксцентричные танцоры сопровождали свои па оскорблениями в адрес жителей Ставрополя, в центре которого происходило действие. 12 танцоров получили по 10 суток ареста за нецензурные выражения в отношении горожан и приставания к прохожим[108]. В целом же жители Ставропольского края после присоединения к СКФО уже не раз высказывали тревогу в связи с ухудшающейся социальной обстановкой, что многие связывают с увеличившимся потоком приезжих из «национальных республик» Северного Кавказа, большинство из которых — представители титульных этносов республик СКФО. Наибольшее беспокойство у жителей Ставрополья, вызывает «поток мигрантов с Кавказа, которые принесли с собой межнациональные конфликты, теракты и высокий уровень преступности»[109]. Как говорится в обращении жителей Ставрополья к руководству России, «жителям края пришлось вспомнить уже позабытое было со времён боевых действий на Северном Кавказе чувство страха за свою жизнь и за жизни своих близких. На территории края в период с мая 2010 г. по сентябрь 2010 г. было проведено три крупных теракта, в которых пострадали несколько десятков человек, есть погибшие, — пишут авторы обращения. — В то же время в крае ухудшилась криминогенная обстановка, вырос уровень преступности и количество конфликтов между местной и приезжей молодёжью, настроенной крайне агрессивно по отношению к местному населению. Всё это может привести к ещё большему оттоку русского и другого христианского населения из Ставропольского края, что в перспективе может негативно сказаться на возможностях нашего региона по выполнению своей главной, на протяжении последних столетий, миссии — быть форпостом России на Северном Кавказе. В сложившейся обстановке мы призываем руководство страны провести ряд мероприятий, направленных на снижение миграционного давления на регион и создать условия, при которых уменьшится миграция местного населения за пределы региона»[110].
По утверждению многих экспертов, занимающихся исследованием миграционных вопросов, русское население активно уезжает со Ставрополья из-за отсутствия рабочих мест, а на их место приезжают представители северокавказских этносов. Так, проживающий в Пятигорске председатель Славянского союза Ставрополья Станислав Богословский считает, что «очень сильно провоцирует отток русского населения напряжённость на рынке труда. Работы нет, наша местная молодёжь заканчивает институты и устремляется в южные русские города — Тамбов, Липецк, Воронеж, Курск, Орел, Белгород, ну и конечно Москва и Санкт-Петербург», — утверждает он, также отмечая, имея в виду жителей Ставрополья, что «…для всех русских сейчас один из ежедневных вопросов — куда уехать?». По его словам, едут люди как из Пятигорска, ставшего столицей СКФО, так и из других населённых пунктов — «…из Минвод, и дальше из тех районов, которые ближе в сторону Чечни — Степновский район, Курской район, Курская, Котляревская, Галюгаевская». Вместе с тем наблюдается миграция в регион выходцев из других субъектов СКФО — представителей северокавказских этносов. «Сейчас идут такие разговоры, как кого-то на квартиру люди возьмут, сразу начинается — “Уезжайте, здесь столица Северного Кавказа, уезжайте к себе в Россию, это не ваша земля!” Особенно это часто говорят чеченцы, ингуши и дагестанцы», — рассказал Богословский[111].