— Мы их постоянно принимаем. Они не вызывают привыкания, не имеют побочных эффектов, просто взбодрят тебя немного.

Я признал, что взбодриться мне не помешает, но таким образом?

— Поверь мне, — ответила Кровавая Мэри.

Я взял таблетку под аплодисменты группы, запил кока–колой и откинулся на спинку стула.

— Пусть диджей поставит “Strawberry Fields”, — заорал Майк Харрисон.

— В жопу это дерьмо, лучше Колтрейна, — ответил я, и группа уставилась на меня с удивлением. Какая–то девушка подсела ко мне ближе. Неважно, что лицо у неё было похоже на морду бульдога, жующего осу. Но, черт возьми, у меня была компания!

«Let me take you down», — запела толпа и мне пришлось смириться с Битлз. — «… Strawberry fields for ever». До этого мне не доводилось слушать песню в таком состоянии. Каждая нота будто взрывала мои клетки и мне не было стыдно признать это и продемонстрировать остальным. Я вместе со всеми прыгал и бесился. Я вдруг полюбил нашего роуди за всего его ошибки и, расчувствовавшись, сказал ему, что он должен пару дней отдохнуть. Я сам поведу наш фургон, а он может поспать.

«Не likes to keep his fire engine clean, it"s a clean machine…». “Penny Lane” текла сквозь мозг, когда я лежал в кровати с девушкой, которую лучше забыть, что не так просто сделать. «Чистая ясная машина…». Да, она была очень чистой. Eщё очень маленькой, факт, которые нельзя не заметить.

«Что это за таблетки?», — спросил я в надежде получить оправдание за мой конфуз.

«Скорее всего, прелудин», — последовал унылый ответ.

Я рассчитывал на халявный секс, но её уродливость и моё «мастерство» скорее уморили её со смеху. Это было похоже на кидание сосиски на Оксфорд стрит. Вместо этого, я таращился в потолок, она спала, пока не зазвонил телефон: наш роду напомнил мне о моём обещании. Наспех выпив чашку кофе, я приготовился к ВЕЛИКОМУ ПУТЕШЕСТВИЮ! Роуди вывел машину из Гамбурга, и перед тем, как выехать на автобан, я занял водительское место. Прежде, чем заснуть, он дал мне карту, объяснил какой выезд нам нужен и пожелал удачи.

«Let me take you down, "coz we"re going to… somewhere in France… ду–ду–ду–ду–ду–ду… no fucking chance… ду–ду–ду–ду–ду–ду…». Чертова песня засела в голове и никак не хотела уходить.

«Боже, что за сволочь вчера…». Рассвет обнажил унылый пейзаж — равнину северной Франции. Какой выезд нам нужен, двадцать третий? Кажется, он. Я решил не будить техника и свернул с автотрассы. Действие прелудина прошло, и наступило истощение. Веки слипались, я приоткрыл окно, чтобы освежиться утренним воздухом, но легче не стало. Организм требовал сна после такого надругательства над ним. Знак впереди то ли двоится, то ли расплывается. Уже не важно, я свернул на него, выворачивая руль до упора, при этом не снижая скорости. Мы наклонились почти на 45 градусов, колеса взвизгнули. Я начал просыпаться, но было поздно. Выезд бы более крутым, чем я ожидал, и мы вылетели за ограждение. Если это был не шум, однозначно это был факт, что мой пассажир находился в воздухе, всюду летают обломки, он открыл глаза — решил, что это происходит во сне, перед тем как рухнуть вниз и продолжать спать в той же позиции.

Смертельно опасные ситуации происходят словно в замедленном действии. Внезапно, ты дышишь ровно, просматриваешь фильм своей жизни совершенно отстраненно, а бонусом тебе предлагают редкую возможность увидеть как толстый техник превращается в стройного эльфа вопреки закону гравитации, словно пёрышко, подвешенное в печи. Глухой удар, и мы на встречной полосе: встречный транспорт представляет смертельную опасность, что нас быстро разбудило. Но вдруг всё стихло. Мы молча сидели и наблюдали за окружающим нас спокойствием, как оседает вокруг пыль, поют птицы, а большое солнце встает на востоке. Боже, как хорошо остаться в живых!

Я стал осматривать повреждения. Задней части почему–то досталось больше всего. Один край вообще срезало полностью, да так, что заднюю дверь открыть невозможно. Но меня больше беспокоило наше оборудование. Мы не только остались живы, но и наше оборудование уцелело. Мы танцевали от счастья с широко раскрытыми глазами, адреналин играл в наших жилах. Мы танцевали на дороге освобождения. Наше освобождение не произвело никакого впечатления на ВИПов, мрачно осмотревших разбитый фургон после того, как мы с опозданием добрались до клуба, затерянного в глуши сельской местности.

— Ты в первый и последний раз сидишь за рулем. Какого черта ты раздолбал тачку?

— Нет времени объяснять, — процедил я сквозь зубы, закипая изнутри. — У кого–нибудь есть консервный нож, чтобы открыть нашу посудину и вытащить инструменты?

Кое–как мы вскрыли монтировкой заднюю дверь и быстро занесли наши инструменты в клуб.

С такой активностью ветер перемен подул ещё до того, как Боб Дилан спел об этом. Но все что я хотел, черт возьми — просто играть. Не важно, что аудитория состояла из кучки французских фермеров, главной целью которых было надраться как следует, чем слушать нас. ПОЕХАЛИ!

Теперь я предпочитал играть на органе стоя. Так я мог лучше наблюдать за публикой, и это стоило того. Прямо перед сценой завязалась драка из–за бутылки Chateau le Chunder едва ли более известной чем пойло под названием «Божоле». Вряд ли они не поделили женщин, которые были уродливее той, что я встретил в Гамбурге.