По мере того как ожидание затягивалось, члены технической группы записи, находившиеся в импровизированной радиостудии, устроенной на территории дворца, и привыкшие к посекундному хронометражу во время работы, начали все больше раздражаться. Они то садились, то вставали. Они вновь и вновь проверяли исправность микрофона, усилители и другое оборудование. Они курили, вновь садились и вставали. Однако ничего не происходило, не поступало никаких сообщений, когда начнется запись, ничто не указывало на то, что она вообще состоится.
Существовало рациональное объяснение, почему им не могли доложить об этом. Одна из причин заключалась в том, что кабинет все еще не получил от Сакомидзу проект указа, хотя было уже 4 часа дня. Другая причина была в том, что в правительстве еще так и не пришли к единому мнению, о чем можно было сообщить в указе, а о чем следовало умолчать.
В то время как кабинет приступал к окончательному обсуждению проекта указа, в другом месте в ста ярдах от здания правительства начиналось другое заседание. Профессор Асада делал доклад об атомной бомбе и средствах борьбы с последствиями ее применения для сотрудников министерства внутренних дел. Он осознал, что не только военные умы были невосприимчивы к фактам. Заключение, к которому пришли гражданские бюрократы, казалось ему абсолютно неадекватным: «Японцам необходимо носить белые одежды. Белое отражает радиацию. Человек, одетый в белое, не получит ожогов на расстоянии, но открытые участки тела могут быть обожжены. Так как белый материал достать невозможно, люди должны использовать в качестве его замены белые простыни. Война будет продолжена».
Тем временем генерал Умэдзу и генерал Анами пытались поддерживать боеспособность армии. Что касается «молодых тигров», генералы намеревались держать их в узде.
Начальник штаба Умэдзу собрал всех офицеров в главной штаб-квартире армии в 13:30, чтобы объяснить им решение, принятое Хирохито на Императорской конференции. «У армии, — заявил он, — не остается иной альтернативы, как только сохранять верность императору и выполнять его волю».
В конце дня совместное заявление Анами и Умэдзу, двух армейских лидеров, было передано по радио, и его услышали все командующие оперативными соединениями, находившиеся под прямым командованием императора. В частности, в нем были такие пункты:
1. Имели место переговоры с противником на основе наших требований о необходимости сохранения национального государства и императорской власти. Однако ряд дополнительных условий, выдвинутых противником в процессе переговоров, сильно затрудняет реализацию достигнутых договоренностей, и мы считаем, что они совершенно неприемлемы. Несмотря на то что мы неоднократно высказывали свое мнение об этом его величеству, тем не менее он решил принять условия Потсдамской декларации…
2. Император принял решение. Теперь, в согласии с императорской волей, необходимо потребовать от всех вооруженных сил, чтобы они не допускали таких действий, которые опозорили бы их славные традиции и прекрасный послужной список бойцов, которым будут гордиться будущие поколения нашей нации. От каждого солдата, без исключения, требуется, чтобы он воздерживался от необдуманных поступков и свидетельствовал бы своим поведением, и дома, и за рубежом, о неувядаемой славе и доблести Императорской армии.
В 16:30 теперь уже Ёнаи созвал сотрудников своего штаба и сообщил о необходимости принятия таких мер, которые гарантировали бы безусловное принятие всеми моряками и офицерами флота императорской воли и условий Потсдама.
Тем не менее нервозная обстановка продолжала нагнетаться. Зарождались и множились многочисленные слухи. Вражеские силы стояли у входа в Токийский залив, готовые к наземной высадке! Десант американских войск ожидался с минуты на минуту! Вражеские парашютисты готовились к захвату ключевых аэропортов!
Солдаты собирали рюкзаки, оставляли свои позиции и уходили, чтобы перевезти свои семьи в безопасное место. Другие просто бежали в свои родные места. Даже охранники, приставленные к Анами, и те убежали, покинув своего вчерашнего идола.
Те, кто остался, начали вытаскивать ящики картотеки, сваливали их в огромную кучу во дворе, приступив к осуществлению монументальной операции «все сжечь и эвакуироваться». Некоторые доставали бутылки сакэ и таким образом старались забыться. Другие, подобно Иде, обсуждали между собой, не стоит ли покончить с жизнью путем самосожжения. Третьи начали действовать безрассудно. Одним из них был подполковник Оядомари, глава Военного информационного бюро.
В отделе разведки армейского Генерального штаба в группе переводчиков английских газет и радиопередач наблюдалось полное безначалие, как и в других учреждениях в Итигая. Офицеры митинговали, когда внезапно распахнулась дверь и ворвался Оядомари с пылающим взором. На поясе у него висел парадный меч и двуручный меч дайто. Обычно в штабе не было принято носить парадный меч, так как он был громоздкий и задевал за стулья и косяки дверей.
Оядомари выхватил свой меч и заорал на переводчиков: «Эй вы, проклятые пораженцы!» Взгляды всех обратились на него, и все разговоры разом прекратились.
Потрясая длинным искривленным клинком, он указал им на людей в комнате и прокричал: «Вы виновны в том, что мы потерпели поражение! Все это время вы говорили, что мы проиграем! Теперь это случилось. Вы счастливы? Ну? Вы довольны собой? Ну?»
Один из офицеров, лейтенант Садао Отакэ, обратился ко всем: «Не двигайтесь и не говорите ничего, иначе нам всем конец». Острый как бритва кончик меча медленно описал круг, угрожая каждому по очереди. Оядомари провел мечом на расстоянии дюйма от носа каждого офицера, продолжая свою тираду.
Слезы текли по щекам полковника, в то время как он изливал в гневных словах свою горечь в присутствии этих неподвижных целей. Правые относились к переводчикам с крайним подозрением. Многие из них были
Оядомари, приехавший с Окинавы, был одним из страстных патриотов, и военный разгром после потери его родного острова ему было уже не перенести. «Вы, проклятые собаки! — продолжал он, отступая к двери. — Вы уже заслуживаете смерти хотя бы за то, что ввели нас в заблуждение…» Он вложил с силой меч в ножны, а переводчики продолжали стоять, замерев на месте. «Вперед! Слава — в нашем поражении, вы, предатели!» — вскричал он и выбежал, спотыкаясь, из комнаты.
Основной задачей кабинета Судзуки в тот безумный день 14 августа было подготовить послание будущим поколениям — императорский указ, который положит конец Тихоокеанской войне. Это было нелегким делом, как понял Сакомидзу, потому что он должен был быть написан на официальном языке
Секретарь кабинета, как нам известно, работал над указом с того дня 10 августа, когда император принял свое решение. С помощью Кихары из «Ниппон таймс» и Такэды из министерства по делам Восточной Азии был подготовлен черновой вариант. Сакомидзу знал камбун, но вследствие значимости послания он намеренно поручил проверить готовый вариант двум известным ученым — профессорам Каваде и Ясуоке. По их предложениям были внесены необходимые изменения и добавлены отдельные фразы.