Того послал одобренный текст 15 августа. Это была последняя официальная нота императорской Японии, направленная противнику. Несомненно, союзники получили ее, но ответа на нее не было. Возможно, ее сочли вызывающей по тону. Возможно, она просто затерялась при пересылке. Судьба ее осталась неизвестной.
Министры правительства заслушали выступление Симомуры, начальника Информационного бюро, который представил план радиообращения императора к своему верноподданному народу. Эти министры испытывали дрожь при одной мысли, как будут реагировать люди, когда они узнают о капитуляции. Все они были едины в желании, чтобы император выступил по радио, так как было крайне важно, чтобы его слово быстро и одномоментно было услышано всеми гражданами империи, и тогда декрет мог бы получить всеобщую поддержку. Словам любого другого человека, не императора, люди, которые продолжали думать, что на фронтах идут успешные бои, нисколько не поверили бы. В действительности обманутые люди сочли бы оскорблением для себя лично оглашение подобного послания, что могло бы спровоцировать бунты и народное возмущение против правительства и его лидеров. Такие спонтанные выступления народных масс по всей стране могли бы достигнуть такого масштаба, что заставило бы померкнуть утиковаси (в переводе «стихийные бунты»), выступления крестьян во времена голода в XVIII–XIX веках.
Итак, кабинет принял план выступления императора по радио, и дворцовое ведомство начало приготовления к нему. Около полудня камергер двора Като позвонил в Информационное бюро и пригласил господина Усабуро Като, главу первого отдела бюро, прийти во дворец для обсуждения радиообращения императора, назначенного на 6 часов вечера.
Сотрудник бюро Като сел в машину и поехал во дворец обсуждать беспрецедентное событие с камергером Като. Рассмотрев все имевшиеся в его распоряжении факты, Като из бюро пришел к заключению, что император готовился заявить о своей отставке в стиле английского короля Эдварда VIII!
Вернувшись в Информационное бюро, Като позвонил в японскую радиовещательную корпорацию Эн-эйч-кей, чтобы сообщить им нечто важное. Президент радиокорпорации, главный инженер и начальник отдела внутренних новостей прибыли в Информационное бюро, и их поставили в известность, что его величество должен огласить свой указ по радио, но прежде его еще необходимо записать. Технический персонал для записи обращения должен прибыть во дворец к 3 часам дня.
В то время Как кабинет министров голосовал за радиообращение, в низком и мрачном здании Радио Токио на улице Хибия начались приготовления. Инженер Нагатомо должен был подготовиться к 3 часам к сеансу радиозаписи. Хотя он не знал, где тот должен был проходить и что ему предстояло записать, Нагатомо догадался, что это было крайне важное мероприятие, в котором мог принять участие император. Поэтому он отдал распоряжение подготовить самый лучший микрофон («Мазда», тип А) и два комплекта записывающих машин (тип К, № 14) с дополнительным оборудованием, каждый компонент которого он тщательно проверил.
Нагатомо выбрал трех помощников для записи. Его начальник возражал против привлечения к работе такой многочисленной команды, но Нагатомо настаивал, что необходимо даже четыре человека для обеспечения качаственной записи. Если вдруг они не смогут выполнить свою задачу, им придется совершить харакири. Он сказал это для того, чтобы ему было выделено достаточно помощников, а также чтобы подтвердить его догадку, что в записи будет участво вать сам император. Он добился своего. Были выбраны четыре инженера под началом господина Такадзиро Кондо. Они заняли места в машинах императорского двора вместе с президентом Эн-эйч-кей Онаси и начальником бюро Ябэ. Им было разрешено явиться в обычной одежде, и поэтому вместо официальных костюмов они были одеты в национальную форму — куртку цвета хаки с обычным бейджем.
Прибыв во дворец, они сразу же прошли на третий этаж огромного здания министерства двора, в зал для императорских аудиенций. Микрофон был установлен в комнате администратора, а записывающие машины — в зале аудиенций. Один из камергеров спросил, может ли император прослушать запись после того, как она будет готова, и работники радиостанции неожиданно обнаружили, что они не взяли с собой воспроизводящего устройства.
В министерской машине Нагатомо поспешил по ближайшему адресу, где такое устройство имелось. Это было секретное место Эн-эйч-кей, предназначенное на случай чрезвычайных обстоятельств, и находилось оно в подвальном помещении современного офисного здания «Дай Ити иншуэренс компани», расположенном недалеко от дворца. В этом здании генерал Сидзуити Танака, командующий Армией Восточного округа, имел свою штаб-квартиру на седьмом этаже. Это было, возможно, одно из самых безопасных мест во всем городе, и по этой причине и было выбрано корпорацией Эн-эйч-кей.
В то время как инженер корпорации мчался к зданию «Дай Ити», стройный молодой офицер в мундире со знаками различия военного министерства медленно подходил к парадному входу. Он вошел в здание, поднялся на лифте на седьмой этаж, где находился штаб Тобугун (Армии Восточного округа), и вошел в приемную командующего. Под маской женственного лица и вежливых манер скрывалась твердая воля и крайний фанатизм майора Кэндзи Хатанаки.
Зная, что Такэсита, Инаба и Арао отказались от всех планов переворота, Хатанака встал во главе заговора и действовал по собственной инициативе, стремясь помешать предателям встать во главе священной страны. Он имел твердое намерение осуществить переворот согласно ранее принятым планам и уже получил поддержку от офицеров Императорской гвардии среднего и низшего состава. Его друзья работали с генералом Умэдзу, надеясь склонить его на свою сторону. Он рассчитывал и на поддержку Анами. Но сейчас Хатанака решил задействовать в своих планах также Тобугун. Так как Армия Восточного округа контролировала весь район Токио, ее содействие было жизненно необходимо.
Хатанака обратился к дежурному офицеру, сказав, что он желает переговорить с генералом Танакой. Ординарец посмотрел на офицера с тонкой талией в мятой форме цвета хаки и спросил, в чем заключается его дело. Хатанака не захотел раскрывать цель своего визита, заявив, что он может рассказать об этом только генералу. Возникла словесная перепалка; Хатанака не желал отвечать, а дежурный офицер не позволял ему пройти к Танаке. Шум дошел до генерала, и он открыл дверь, чтобы выяснить его причину.
Танака носил длинные, с заостренными концами усы, а его голос отличался только двумя тонами — спокойным, мягким и взрывным и гневным. Громкий спор прервал ход его размышлений, и Танака был настоящей реинкарнацией японского бога гнева и разрушения, когда он появился на пороге и взревел: «Что здесь происходит?»
Когда ему сказали, что майор Хатанака хочет видеть его по делу, о котором он не хотел говорить, Танака упер руки в бока и проорал: «Ну, ты дурак! Зачем ты только пришел сюда? А я знаю причину… тебе даже не нужно открывать свой рот… вон отсюда!»
Танака был явно предупрежден, и Хатанаке было нечего сказать. Его лицо побелело, он поклонился и тихо вышел. Должен был быть иной подход к Тобугун, подумал он. Дело было слишком важным, чтобы можно было отказаться от него из-за временной неудачи. Хатанака возвращался в Итигай, шел вдоль многочисленных заборов и заграждений из колючей проволоки вокруг воронок от бомб и зияющих пустотой провалов в земле, где прежде стояли современные офисные здания японской столицы. Следующим пунктом его плана было попытаться заручиться поддержкой его коллег-офицеров в военном министерстве.
Военный министр Анами покинул заседание Кабинета министров около трех часов дня и вернулся в военное министерство. Когда генерал уходил с заседания, вся бурная деятельность министров прекращалась; без него, и это не было преувеличением, ни одно постановление не могло быть принято. Перерыв в работе продолжался до его возвращения.
В 15:30 Анами собрал начальников всех отделов, руководителей учебных и других учреждений, находившихся под управлением военного министерства. «Император принял решение, — сказал он, — и все действия армии должны быть строго согласованы с ним. Императора больше всего беспокоит поведение военных. Император сказал, что в случае необходимости он примет особое императорское обращение к армии, чтобы верные ему солдаты поняли его решение. Остался всего один выход. Единственно верный путь для армии — пойти настречу пожеланиям императора и выполнить его волю».
Генерал замолчал, задумавшись на минуту. «Отныне Японию ждет агония. Но даже если это будет означать спать в полях и есть камни, я призываю вас сделать все, что в ваших силах, и сохранить наше национальное государство».
Вслед за ним слово взял Ёсидзуми. Он рассказал о том, как проходила Императорская конференция, и о чем думал император, принимая решение. Затем генерал Вакамацу, выступая от имени всего министерского персонала, обещал оказать поддержку во всем, что касалось проведения в жизнь решения императора.
Анами прошел в свой кабинет и попросил секретаря принести ему два чистых листа бумаги. Полковник Хаяси вручил их военному министру, решив, что Анами наконец решил подать в отставку. Но нет, Анами спокойно отложил листы в сторону, затем попросил Хаяси следовать за ним. Анами поспешил сесть в лимузин и вернуться в резиденцию премьера на заседание кабинета. Ничего больше не было сказано об отставке и об отложенных листах бумаги.