Среди прочего, Умэдзу, с помощью начальника штаба армии Сигиямы, все-таки удалось укрепить воинскую дисциплину. Он был одним из пяти армейских лидеров, которые приняли национальный план подготовки к войне с Китаем, Великобританией, Советским Союзом и США. План предусматривал также развитие всеобщего сотрудничества между Японией и Германией. Впоследствии генерал был награжден за участие в разработке и принятии Антикомминтерновского пакта с Германией.

Умэдзу был сторонником войны с Китаем, которая началась со спровоцированного Японией инцидента на мосту Марко Поло близ Пекина в 1937 году. Имеются надежные свидетельства, что Умэдзу знал все о Второй японо-китайской войне, от первоначальных планов до их исполнения. Но когда японские войска совершили зверства во время боев за Нанкин, Умэдзу отозвал из Китая двух дивизионных командиров (один из них был принцем) и тысячи резервистов, чем вызвал гнев у крайне правых армейских офицеров. Советник сообщил принцу Коноэ, тогдашнему премьер-министру, что среди японских войск в Китае неприятие Умэдзу было столь велико, что он опасается, как бы военные не попытались убить ненавистного им генерала. Три месяца спустя Умэдзу был отозван и назначен командующим Первой армией в Китае на фронте. Генерал был рассержен и обвинил принца Коноэ, что он не поддерживает его «напряженных усилий по восстановлению воинской дисциплины».

На этом этапе войны Умэдзу и Сигияма оказали поддержку начштаба Квантунской армии генерал-лейтенанту Хидэки Тодзё. Умэдзу даже выплатил ему 13 апреля 1938 года 700 тысяч йен из секретного фонда. Когда премьер-министр Коноэ захотел снять Сигияму и Умэдзу со своих постов, они оба рекомендовали генерала Тодзё на смену Умэдзу. Он смог бы соблюдать их интересы, пока они не вернутся к власти. Их рекомендация поставила Тодзё на конвейер, ведущий к премьерству.

Весной 1939 года Квантунская армия атаковала советские войска во Внешней Монголии у одинокого поста Номонган.

В этой пустынной местности японцы потеряли около 52 тысяч солдат, советские войска — около 10 тысяч, прежде чем Того и Молотов в Москве договорились о прекращении огня. Но Генеральный штаб армии в Токио был бессилен отдать приказ о приостановке боевых действий, потому что на кону стояла честь Квантунской армии, и ее командующий не слушался ничьих приказов. Оставался единственный выход — сменить командующего.

Как правило, этот престижный пост переходил к самому старшему японскому генералу; это была прерогатива армии. Это касалось всей Маньчжурии и нескольких китайских провинций.

7 сентября 1939 года Умэдзу был назначен командующим Квантунской армией, и он сразу же прекратил боевые действия. Мир наступил 16 сентября. Генерал близко познакомился с Того, пока они, действуя сообща, улаживали все вопросы и учреждали пограничную комиссию.

Обе страны вздохнули с облегчением. Потому что для Японии цена авантюры в Номонгане была слишком высока, а Россия оказалась в ситуации, когда Гитлер напал 1 сентября на Польшу, и советское руководство не было уверено в том, признают ли нацисты русские границы, когда, если такое случится, они выйдут на них.

На протяжении почти пяти лет Умэдзу был командующим Квантунской армии и послом его величества в Маньчжоу-Го. В действительности Умэдзу управлял территорией в более чем 1 миллион квадратных километров с населением 80 миллионов человек (почти равнялось количеству жителей Японии) и значительными природными ресурсами.

Это не было для Умэдзу временем праздного отдыха. Он совершенствовал организацию Квантунской армии, в два раза увеличил численность ее личного состава и готовился к большому наступлению на Советский Союз. В своем штабе он образовал 5-ю секцию во главе с генерал-лейтенантом Сумихисой Икэдой, которая разрабатывала планы оккупационного режима на советской территории. Она занималась подготовкой диверсантов и боевых групп для действий в тылу советских войск, готовила переводчиков с русского языка и административный персонал для управления захваченными землями. Вторжение было намечено на середину 1941 года.

Умэдзу заявил своим штабным офицерам, что Японии не следует вступать в войну с США даже при самых крайних обстоятельствах. От его внимания не ускользнул, конечно, тот факт, что силы Советов оказались скованными, когда они вступили 22 июня 1941 года в смертельную схватку с нацистами. Время было самое подходящее для Японии нанести удар по Сибири.

К концу 1941 года Генеральный штаб информировал Умэдзу, что страна готовится к войне с Соединенными Штатами, и подчеркнул, что Квантунская армия не должна предпринимать никаких действий против СССР. Когда в декабре разразилась Тихоокеанская война, Умэдзу распрощался со своими мечтами стать властителем Советской Сибири и Приморских провинций. Планы вторжения были отложены в долгий ящик.

Однако у генерала были свои достижения. Он решил проблему безработицы, объявив о введении в 1941 году в Маньчжурии обязательной трудовой повинности. Удача сопутствовала ему в геополитике: поощрялась иммиграция японцев в Маньчжурию, а земли местного населения подлежали конфискации, или же их забирали с выплатой символической компенсации. И Умэдзу достиг успехов в сельском хозяйстве и бизнесе: доходы от продажи опиума выросли до 110 миллионов йен в год в 1943 году в сравнении с жалкими 20 миллионами в 1936 году.

Умэдзу был намерен и дальше исполнять свои обязанности в Маньчжурии, когда в середине 1944 года был получен приказ явиться в Генштаб и возглавить его. Тодзё не забыл о нем. Умэдзу так говорил генералу Икэде: «Так как с самого начала я был против войны с США, мне крайне не хотелось бы принять новое назначение. Более того, война складывается не в нашу пользу. В качестве начальника штаба я не могу предпринять никаких мер… Необходимо закончить эту войну как можно скорее. Для этого потребуются усилия дипломатов».

Никогда генерал не оказывался в более тяжелом положении. Хотя он не мог предвидеть этого, но все его действия теперь вели его необратимо на палубу линкора США «Миссури».