Время шло, дождь перестал, небо начало проясняться. И это все было добрым знаком: если ночь будет ясной, а не такой темной, как прежде, то черные братья, может быть, и не посмеют напасть на замок. К тому же если начнется перестрелка, то без грозы ее скорее услышат в соседних деревнях и поспешат на подмогу.

Старик Жером сказал:

— Мне кажется, что сегодня они уже не явятся.

— И я так думаю, — ответил фермер.

Господин Жан де Монбрен покачал головой и произнес:

— Среди них Венаск, и этот наглец влюблен в мою племянницу, так что…

— Сударь, — сказал Жером, — а вы уверены в этом?

— Что он любит мою племянницу?

— Да нет, что он с черными братьями.

— Конечно, да! Непременно да! Как же может быть иначе? — злобно ответил господин Жан де Монбрен.

— Ау меня в голове это тоже не укладывается, — сказал Мартен Бидаш. — Господин Анри де Венаск не разбойник с большой дороги.

— Раз я говорю, значит, так оно и есть! — вспыхнул Жан де Монбрен. — Эти негодяи поклялись погубить меня, потому что я стою у них на пути, но легко им до меня не добраться!

Служанки и женщины с фермы собрались в замке на кухне. Мужчины встали у окон по всем четырем сторонам. Собак оставили во дворе, но было решено: как только они залают, возвещая о приближении неприятеля, их тут же позовут в дом, чтобы не подвергать опасности. Мертвое же тело так и оставалось лежать на ферме на обеденном столе.

Прошло несколько часов. Большие часы в дубовом футляре, стоявшие на первой лестничной площадке, пробили три часа, потом четыре.

Собаки не лаяли, часовые ничего не заметили, а с неба, очистившегося от туч, белесым светом сияла луна.

— Что ж, — сказал Мартен Бидаш, — теперь, пожалуй, можем и спать идти. Еще пара часов, и совсем светло будет.

— Так что нынче ночью разбойники уже не придут, — добавил Жером.

— А с рассветом, — продолжал Мартен Бидаш, — я сразу поеду в Пейрюи.

— Жандармам объявить?

— Ну да. Мы не знаем того человека, которого убил Нарсис, а они, может, знают.