Приговоренные в кольце конвоя прошли в тюремную контору.

Когда все формальности были уже почти закончены, Колчак внезапно приблизился к Чудновскому, сказал, глядя в сторону:

— Я настаиваю на свидании с женой.

— Ваша жена за границей, господин адмирал. Вы это знаете, надеюсь, не хуже нас.

— Я говорю о госпоже Тимиревой.

— Вы обязаны понимать обстановку. В такое время не до свиданий с возлюбленной.

— Но это несколько минут. Она — рядом.

— Нет, мы настоятельно просили Анну Васильевну покинуть тюрьму. Ее здесь нет. Извольте идти.

На улице было по-прежнему морозно, но небо очистилось от туч, и в высоте безжизненно мерцало круглое бабье лицо луны.

Конвой образовал два кольца, внутри которых двигались люди, залившие Урал и Сибирь кровью. В первом кольце шагал Колчак. Он шел чуть сутулясь, расстегнув верхние крючки шубы, и лишь изредка бросал на Чудновского взгляды, полные бессильной ненависти. Адмиралу теперь казалось, что он мало порол, вешал и убивал большевиков, их баб и детей. И вот — должен расплачиваться за это жизнью.

Во втором кольце семенил Пепеляев. Экс-премьер передвигал ноги, будто тяжело больной, запинался, шептал молитвы и проклятия.

Колчак изредка останавливался, смотрел через штыки конвоя на Пепеляева и презрительно кривился.

Адмирал хорошо знал город и догадывался: идти до смерти придется недолго — одну, может быть, две версты. Почти сразу за тюрьмой горбятся окраинные улочки с редкими домами, лежат заваленные снегом пустыри.

Председатель ЧК шел впереди, не оглядываясь. Адмиралу казалось, что этот невысокий солдат совсем забыл о нем, Колчаке.

Чудновский, и в самом деле, шел в глубокой задумчивости. Он размышлял о жизни, о превратностях, которые ждут человека на избранном и неизбранном пути. Подпольщик и революционер, Чудновский сам не раз бывал близок к смерти, и сегодня смерть стоит рядом с ним. Через час или через сутки он может умереть под пулями каппелевцев, но революция не умрет, это он знает наверное, и ради этого стоит заплатить собственной жизнью.

Смерть будет рядом с ним и завтра, она была с ним вчера, когда он сидел в одиночке иркутской тюрьмы, куда его бросила гнусная и злобная власть, названная именем человека, шагавшего сейчас за его спиной. Власть, которая вобрала в себя все, что было в стране самого подлого, самого ненавистного народу в тот час, когда труд поднялся на плутократию.

Чрезвычайная комиссия только начала следствие, предстояло еще многое сделать, чтобы пригвоздить к столбу позора «колчакию» и Колчака. Но в планы ревкома и комиссии вмешались орудия Войцеховского — последняя надежда диктатора и палача.

И вот экс-правитель отмеривает свою последнюю версту. Вполне возможно, Колчака попытаются отбить заговорщики, и Чудновский погибнет, выполняя долг. Но что бы ни случилось, он успеет разрядить наган в осужденных. Что бы ни случилось.

…Где-то неподалеку, вероятно, между кладбищем и женским монастырем, разорвался крупный снаряд. Чудновский подумал, что это последний жалкий салют Войцеховского своему правителю.

Наконец подошли к Знаменскому кладбищу. Чудновский взглянул на часы, было без четверти пять. Он приказал охране остановиться. Конвой разомкнул кольцо и вывел осужденных к подошве горы, на которой мерцали кресты погоста. Невдалеке поблескивала льдом Ушаковка.