– Теперь ты меня узнал?
И Фредрик набросился на него. Поднял свою трость эбенового дерева, но Педер Расмуссен был подготовлен к удару. Не успел Фредрик замахнуться, как Расмуссен прибавил скорости и головой и плечом ударил Фредрика в грудь. Из Фредрика выбило воздух, и он отпрянул назад и упал на пешеходную дорожку. Голова встретилась с асфальтом, и лучи белого, красного и желтого цвета выстрелили перед глазами. Он ощутил вкус крови во рту и жгучую боль в шее и затылке.
Фредрик ждал, что громила прыгнет на него. Но этого не произошло. Он услышал громкий стон, как будто два тела с разбега столкнулись, и ругань Андреаса.
Фредрик перекатился набок. Тепло крови, текущей из затылка, его испугало, и он поднялся на колени. Асфальт был холодным и жестким. В висках стучало от возбуждения, и он поднял голову.
Складка из жира и мускулов толстым кольцом опоясывала шею Педера Расмуссена. Широкие плечи расправлены, а руки напряженно тряслись. Он сидел верхом на Андреасе, пытаясь сделать удушающий захват, но Андреас извивался, отбрасывал его руки, старался бить в бока, по почкам и ребрам. Но Расмуссен был слишком силен. Слишком мощен. И он вот-вот вцепится в горло Андреасу.
Фредрик с трудом поднялся на ноги. Трость лежала рядом, он схватил ее и тут же замахнулся и ударил. С глухим стуком шишковатый наконечник трости попал около уха Педера Расмуссена. Гигант накренился на бок и рухнул, издав какие-то журчащие звуки. Но тут же поднялся, и их взгляды встретились, когда Фредрик, наклонившись над лежащим товарищем, ругался матом. Расмуссен не истекал кровью, но вмятина на одной стороны головы росла и росла. Он стоял на обеих ногах, качаясь вперед-назад на подошвах ботинок. Выражение его лица понять было невозможно. Удивление? Или что-то мрачнее? Смирение?
Педер Расмуссен сделал несколько неуверенных шагов назад и упал с того места, где стоял, прямо в реку. Фредрик слышал, как Андреас, издавая стоны, поднимается на ноги. Но он стоял и смотрел на безжизненное тело, уплывающее прочь. Рука Фредрика потянулась в карман. За таблетками.
Глава 101
Щелчок, и мотор холодильника зажужжал. Еле слышно, но здесь, в квартире на Соргенфригата, не было больше никаких других звуков.
Фредрик долго стоял на пороге комнаты Якоба. Смотрел на чистый от пыли прямоугольник на столе, куда больше не ставили компьютер. На полу не валялась одежда, а одеяло аккуратно сложено на кровати. Фото собора Трумсе висело на месте. Но паспортную фотографию раста-девочки, подружки из класса, Якоб забрал с собой.
Фредрик позвонил Элис. Спросил, как дела у сына и у нее. Элис напомнила ему о концерте в Народном театре. Осталось всего два дня. Якоб очень хочет, чтобы он пришел. София специально прилетит из Бергена.
– Фредрик?
– Да?
– Якоб очень переживает и расстраивается. Ты не можешь просто запереть свое горе внутри и исчезнуть. Ты должен поделиться им с теми, кто вокруг тебя. С Якобом. Он уже достаточно взрослый, знаешь ли.
Тут она сделала паузу.
– Ты можешь быть лучше.
Беттина не стала драматизировать расставание. Ему было бы легче, если бы он пришел домой в хаос, с вырванными ящиками, разбитыми рамками с фотографиями и раскиданными по гостиной подушками. Но все было не так. Было едва заметно, что она уехала. Не было телевизора в спальне, ее шкаф для одежды пуст, и она освободила полочку в ванной. Две неоткрытые пачки тестов на беременность остались лежать в ящике ночного столика. Должно быть, Беттина пропылесосила собачью шерсть перед отъездом. Таким он наверное ей и запомнится. Беднягой, использовавшим собаку, чтобы начать ссору. Может, он таким и был.
Фредрик нашел ручку с бумагой. Он вообще-то собирался написать сыну мейл, но то, что он хотел сказать, нельзя было просто так выразить. Это нужно было написать от руки, в письме. Он хотел начать, но никак не мог найти нужные слова. Сидя за кухонным столом, он смотрел на красную и оранжевую плитку над плитой.