Ей хотелось разделиться на части, растечься вокруг него, выполнить все его желания.

Она с любопытством провела пальцем по головке фаллоса и обнаружила странную жидкость.

Пирс отвернулся. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, дыхание вырывалось с хрипом, тело было напряжено.

Александра приподнялась, направила его плоть внутрь своего тела и начала медленно опускаться.

И они оба перестали дышать.

Она замерла. Целую вечность она трепетала над ним, парализованная страхом, не в силах продолжать и не желая идти на попятную.

Это было похоже… было похоже…

Она не знала, на что это было похоже. Ей не было больно. Но что-то было не так. Неправильно. Нехорошо, когда она обнажена и уязвима, а он даже не смотрит на нее.

Пирс хотел дать ей инициативу. Спасти ее от своих жадных рук, сильнейшего желания и потрясающей силы. И она решила, что справится.

Они оба были неправы.

Александра снова приподнялась.

– Пирс, – прошептала она, ненавидя нотки отчаяния в своем голосе. – Ты мне нужен. – Ей нужна была нежность его рук, тепло его сильного тела, прижимающегося к ее телу. Ей нужно было чувствовать его защиту, пусть даже от собственных воспоминаний.

Как только она произнесла эти слова, он оказался рядом, его руки обнимали ее, лоб прижался ко лбу.

– Мне нужно, чтобы ты это сделал, – очень тихо проговорила она.

Пирс на мгновение замер, потом сам направил свое естество к влажной чувствительной плоти, защищающей вход в ее тело, и снова застыл.

– Что я должна делать? – спросила Александра.

– Держись за меня, дорогая, – шепнул он, привлекая ее к себе. – Просто будь рядом. Просто будь моей. – Он нежно привлек ее к себе и стал поглаживать ее спину, ожидая, пока ее дрожащие бедра расслабятся.

И они расслабились.

Нельзя сказать, что он вторгся в ее тело. Все получилось не совсем так. Скорее, ее женская плоть обвилась, сомкнулась вокруг его фаллоса. Но только до определенного момента. Неожиданно ее мышцы сжались, блокируя дальнейшее продвижение, предлагая сексуальное сражение, в которое он не осмеливался вступить.

– Ох, женщина, – с присвистом выдохнул он, словно испытывая боль. – Ты такая… тугая.