Смерть при подозрительных обстоятельствах всегда привлекала в морг большое количество полицейских — от старших по званию до молодых ребят, которые впервые присутствовали на вскрытии. Раз или два мне приходилось отлучаться из главного зала, чтобы по просьбе патолога совершить звонок. Неожиданно ко мне присоединился младший офицер, который, судя по всему, не привык к виду и запаху морга. Бледный и потный, он почти потерял сознание, опустившись на ближайшее сиденье. Первые такие случаи меня удивляли, но еще больше меня поражало, когда офицеры мне сочувствовали. Видимо, им казалось, что я спешно выходила из секционной потому, что не могла вынести происходящего там. И каково же было их удивление, когда они узнавали, что я здесь по работе. Некоторые даже переспрашивали, действительно ли я в морге по собственному желанию. Нескольких минут спокойной беседы хватало, чтобы полицейские приходили в себя. Каким-то образом моя невозмутимость передавалась им, потому что они всегда возвращались в главный зал вместе со мной.

Был один случай, который запомнился мне особенно зловещей атмосферой. Мне никогда еще не доводилось переживать ничего подобного, как и всем присутствовавшим офицерам. Мы с Иэном вернулись в больницу Гая из Вестминстерского морга, как вдруг выяснилось, что его снова ждут в морге сразу после обеда. Вернувшись, мы застали около десяти полицейских, крайне напряженных и мрачных. Они не разговаривали и все время смотрели в пол. Вскоре я узнала, что в морг прибыли высшие чины их подразделения. Полицейские стояли, выстроившись в одну шеренгу, но, как только увидели нас, стали подходить к лежавшему на полу телу под белой простыней.

Иэн Уэст немедленно завладел ситуацией, и, пока старший офицер вводил его в курс дела, у меня появилась минута оценить происходящее. Я поняла, что кое-что знаю о событиях, предшествовавших появлению тела. Об этом писали во всех газетах. Погибшая была молодой проституткой из района Мейфэр — девушка лет двадцати пяти, которую убили выстрелом в голову.

К сожалению, это была уже вторая жертва похитителя, у которого был определенный modus operandi[15]. Первая девушка забралась в машину к мужчине, которому на вид было около тридцати. Он сразу же заблокировал все двери и увез ее из Мейфэра. Когда женщина попыталась сбежать, он пригрозил, что убьет ее. Позже ее нашли живой на окраине трассы М25.

Вторую жертву тоже видели покидающей Мейфэр с мужчиной на автомобиле, и, судя по всему, события должны были пойти по предыдущему сценарию, но на этот раз девушку застрелили с близкого расстояния. Ее тело выбросили в том же месте вдоль трассы М25.

Неудивительно, что полицейские были в мрачном расположении духа и общались односложными фразами. Все вело к тому, что преступник снова нанесет удар, и если это произойдет, то они окажутся на линии огня. Проституток предупредили о том, что поблизости убийца. О нем говорили во всех новостях, и по всему городу были развешаны плакаты. Для женщин, которые из-за специфики своей профессии должны были переступать через инстинкт самосохранения и рисковать жизнью, настали страшные времена.

Заключение Иэна обладало первостепенной важностью, ведь у него был большой опыт работы с огнестрельными ранениями. Он определил калибр оружия и расстояние, с которого стрелял убийца. Судя по следам пороха на коже, стреляли с очень близкой дистанции. Глубина и угол вхождения пули дали представление о положении жертвы в машине в момент убийства. В это время в другой лаборатории техники изучали одежду убитой и искали волокна, которые могли попасть на нее с обивки автомобиля или с одежды похитителя, а также любые другие важные улики, которые потребуются после установления личности убийцы.

Через несколько дней мы узнали, что полиция поймала убийцу девушки. Каким образом им это удалось, нам неизвестно. Дело кончилось благополучно для всех заинтересованных сторон, потому что подозреваемый объявил, что мечтает войти в историю как знаменитый серийный убийца. Слава богу, его планы оказались сорваны.

В морге тяжелее всего было находиться во время работы над телом ребенка или молодого человека. Вне зависимости от обстоятельств, приведших к гибели, было невыносимо смотреть на маленькое тело в стенах секционной. У взрослого или пожилого человека хотя бы был шанс прожить свою жизнь в соответствии со своими желаниями. А тело ребенка говорило о гибели от противоестественных причин, и от этого было тяжелее вдвойне.

Самым ужасным для меня стал день, когда в морг доставили тела сразу двух детей. Первое дело было поразительно похоже на другой, более поздний случай похищения, который произошел с мальчиком такого же возраста, Джейми Балджером. Поступившего утром пятилетнего малыша старшие мальчишки увели из дома на пустырь и там убили. После обеда поступило тело тринадцатилетнего мальчика. Хотя в его смерти ничего подозрительного не было, мне все равно было безнадежно грустно. Взрослый человек успевал прожить жизнь, почувствовать любовь и преданность родных и друзей. Но когда умирали совсем юные, я все время представляла, какое потрясение вызывала их смерть и как сильно страдали их близкие.

В тот день меня охватили грусть и пустота. Мне приходилось успокаивать себя и вводить в состояние эмоциональной отстраненности, пока патолог изучал тела погибших детей. Но уныние нельзя было превозмочь, и, когда я вернулась домой с работы, на меня душным облаком навалилась депрессия, поглощавшая все яркие краски окружающего мира. После ночного сна мне стало лучше, но утром, как только я проснулась, разум сразу же вернулся в морг, возвращая воспоминания о двух телах, и я снова стала представлять себе обстоятельства их смерти и страдания их родственников.

Я попала в незнакомое мне состояние, из которого было не так-то просто выбраться, и мне приходилось справляться с ним самостоятельно. Я не рассказывала о прошедших событиях дома, не обсуждала их на работе, даже с Дереком. Каждый из нас занимался своим делом, да и мне в голову не приходило, что я нуждаюсь в помощи. Сегодня у меня была бы возможность побеседовать с профессионалом и жить дальше. Но тогда я слишком любила свою работу, чтобы показать, что не справляюсь с ней. К тому же я знала, что подобные случаи — большая редкость. Но этого было слишком мало, чтобы восполнить энергию и избавиться от депрессивного состояния и бесконечной тоски, которые надолго поселились во мне.

Было еще одно последствие того инцидента. Я долгое время считала себя эмоционально устойчивой. Меня ободряла уверенность молодости, я уже успела привыкнуть к рабочей обстановке и была убеждена, что умею все воспринимать с невозмутимостью. И вдруг меня одним ударом заставили понять, что я не так эмоционально бесстрастна, как мне казалось. Но это и обнадеживало, потому что я все еще была способна глубоко переживать, и не было ничего дурного в том, чтобы выпустить свою эмоциональную сторону из заточения профессиональной отстраненности, которая была необходима для ежедневной работы в морге. Осознав это, я помогла себе переступить через обстоятельства, которые привели меня к спаду.

Это был второй раз, когда я задумалась над целесообразностью самоотверженных посещений морга вместе с патологом. Разумеется, такая работа требовала самоотдачи и огромной эмоциональной стойкости. И я осознала, что как раз эти качества у меня есть.

Возможно, вас удивит, что дело, которое потрясло меня сильнее всего, не было связано с убийством или суицидом. Оно касалось того, о чем я никогда не слышала на работе и не видела свидетельств этому в морге. Когда патолог назвал причину смерти, я буквально потеряла дар речи на несколько минут. Эта история должна стать предостережением для каждой женщины.

Тем утром Кевин, как обычно, залетел в мой кабинет и сразу же вручил мне фотографию. Я поняла, что началась рубрика «вопрос — ответ», которая мне очень нравилась, если снимки не были слишком провокационными. На черно-белой фотографии молодая девушка лежала на кровати лицом вниз, а ее голова была слегка повернута в сторону. Она показалась мне привлекательной и здоровой. Странным выглядело только то, что она лежала на кровати, но не под одеялом.

Девушку нашли ее родные, которые не смогли разбудить ее на работу и сразу забили тревогу. Она была очень активной, занималась спортом и ничем не болела. Я смотрела на фотографию и постепенно начинала беспокоиться. Мы с ней были похожи: ей, как и мне, было 22 года, мы обе любили спорт. Я была в замешательстве. Кевин не обнаружил никаких физических или патологических признаков, которые могли бы стать причиной смерти, случившейся, по всей видимости, во сне.

Приняв во внимание все, что было на фотографии, я заключила, что не вижу никаких следов умышленного убийства. И тогда Кевин объявил мне настоящую причину смерти — синдром токсического шока.

Если вы впервые слышите этот термин, то поясню, что это наиболее проблемный аспект использования гигиенических тампонов. В инструкциях к тампонам всегда есть предупреждения, предписывающие женщинам регулярно их менять во избежание бактериальной инфекции. Она может развиться, если инородный объект задерживается в теле на длительный период времени. Поскольку тампон вводят внутрь, инфекция прогрессирует очень быстро — до тех пор, пока токсины не попадут в кровь и не разовьется септицемия, или заражение крови. Это состояние смертельно, если его срочно не начать лечить в больнице.