Следом она связывается с «Сейфгард» и просит выделить им сопровождение из охраны. Через несколько минут прибывают два охранника. Один из крепких мужчин называет ей проверочный код — 52Гц — чтобы дать ей понять, что ему можно доверять. Охрана оплачивается дополнительно, как и камеры со встроенными приборами ночного видения, датчики быстрого и скрытого движения, укрепленные сталью двери убежища. Осторожность лишней не бывает, как сказал парень, оформлявший договор. Сет назвал его параноиком, навязывающим лишнее, но Кейт он тогда понравился, а сейчас она испытывала к нему симпатию еще сильнее.

Она наблюдает за тем, как дети допивают остатки своих коктейлей, и на секунду у нее возникает ощущение, что они попали в какое-то сумасшедшее сюрреалистическое шоу. С ароматом поджаренного зефира. Как они могут просто сидеть там, покачивая своими тоненькими ножками и болтая с Бонги, как ни в чем не бывало?

Она напомнила себе о способности детей забывать плохое. Резиновые кости и счастливые сердца. До определенной степени, конечно же. У каждого есть свои пределы.

Охрана одета в самое современное защитное снаряжение — кевларовые комбинезоны, а в руках у них русские автоматы. Они терпеливо ждут, пока Кейт и Себенгайл наденут обратно на детей обувь и вытрут им лица, а затем они все едут вверх в лифте. Обычно просторное пространство внутри лифта, кажется плотно набитым, вызывая перегрузку и без того измученных синапсов Кейт. Сам размер мужчин, которые занимают так много места, и детей, пахнуших томатным соусом и пылью. От Себенгайл веет дешевым мылом, и Кейт чувствует запах и от себя тоже: выветрившиеся духи с примесью запаха тела и солнцезащитного крема. В тесном пространстве совсем нечем дышать, вместо воздуха лишь жидкая коричневая мешанина из цветов и текстур, от которой у Кейт начинается обильное слюноотделение. Она прижимает одну ладонь к губам, а другую к стене лифта, подавляя тошноту. Когда двери лифта открываются, девушка выходит оттуда первой.

С биометрической панели снимают отпечатки. Кейт не останавливается, чтобы рассмотреть ее: ей нужно принять душ и хлебнуть виски, необязательно в таком порядке. Она хочет, чтобы дети были в безопасности в своих кроватках. Сегодня ночью мама будет спать в их комнате. Когда она толкает входную дверь, кругом горит свет.

— Эй?

Она на несколько шагов продвигается внутрь и вскрикивает, когда видит в коридоре неподвижное тело.

Глава 32

Хакпаук

— Ох, черт, — говорит сам себе Марко. — Черт, черт, черт.

Он занят отправкой четвертой казни в файловую систему «Воскресителей», когда на его экране появляется то, чего не должно быть. То, о чем парень только слышал, но никогда прежде не видел. Это хакпаук: код, внедренный на его жесткий диск, который устраивает путаницу, совершая враждебные цифровые укусы, которые могут быть смертельными для его операционной системы. Паук уже нарушил правильную работу его текущей системы и подпортил важные файлы. Его база данных SQL сходит с ума.

— Сукин сын, — говорит он, лихорадочно печатая на голоклавиатуре. — Кто тебя прислал?

Марко знает, что его система практически неуязвима. Или, по крайней мере, он думал так до сих пор. Парень пытается поймать паука, раздавить его, но тот верток и не дает себя поймать. Проходит долгая минута, пока программист гоняется за автохакером и видит, как тот наносит ущерб. Он не может изловить его без риска, получая укусы и дальше, так что вызывает экстренное отключение. Принудительно завершает работу всей системы, чего никогда прежде не делал, и отключает все кабели.

Мужчина вспотел: не знает, сможет ли когда-либо снова включить все обратно. Сидит в темной тихой комнате, мысли мечутся в его голове. Ему нужно идти в ванную комнату, но он не может двигаться. Кто послал паука? У кого есть доступ к такой продвинутой технологии?

Кто-то с огромным влиянием знает, кто он и где.

Глава 33

Больше жизней, чем у кошки

— Бетти! — кричит Кейт, подбегая к биглю.

Она садится на корточки рядом с собакой и ощупывает голову и бока. Выискивает ранения. Пасть Бетти-Барбары дрожит. Она взвизгивает, и ее глаза закатываются.

— Что они с тобой сделали? — плачет она. — Что они сделали?