Сколько еще трястись ему до столицы? При нормальной езде еще дней пять, а так, хорошо бы за десять добраться. Столько дел, а он дурака валяет в пыли на голодный желудок! От таких мыслей живот свело спазмом, казалось, желудок сейчас съест сам себя. Но спас Фэт, с победной улыбкой протянувший мне ломоть ржаного хлеба и подсохший кусок сыра. Запивать пришлось кислым вином, так как воды достать не удалось.
От хмеля потянуло в сон, не помешала даже неудобная поза, лег на сидение, скрючившись, подтянув колени почти к подбородку. А во сне опять увидел тех, кого потерял — жену, сына… Чувство вины перед ними возвращало вновь и вновь их образы, сердце рыдало, ныло, разрывая грудную клетку, не давая дышать. Вот и опять я проснулся от удушья, весь в холодном поту, несмотря на жаркий день.
Сын был моей болью. Пятнадцать лет назад его не стало. Он был молод и талантлив, подавал большие надежды, но женился без моего благословения на женщине, не обладающей не только даром некромантии, но и вообще не имеющей магических способностей. В нашем роду такого не случалось уже давно, мы выбирали спутников жизни среди магов, что позволяло нашим детям усиливать магию. Разразился скандал, и Файон уехал с молодой женой в королевство Консим, что на востоке от нас. Вроде, его жена была оттуда родом. Я не препятствовал его отъезду, думал, поживут отдельно и вернутся, ведь согласно присяге сын должен был прибыть, на Рубеж. Но вскоре пришли скорбные вести — Файон погиб. Что стало с его женой — неизвестно, только через дальних знакомых узнали, что у них вроде, родился ребенок. А вот кто, мальчик или девочка, так и осталось тайной, как и то, где их искать. Поиски я не прекращаю все эти годы, но надежды тают.
А жена? Она несколько лет помогала мне в поисках, а потом сникла, потеряла смысл жизни, отдалилась от всех, даже от меня. Может, в тайне, она винила меня в гибели сына? Не знаю, но открыто она никогда не упрекала. Утешение Орния нашла в храме всех скорбящих, там пригодился её дар врачевания. При этих храмах доживали свой век калеки, потерявшие здоровье на Рубеже. Безрукие, безногие, слепые, обожженные. Короли запрещали им бродяжничать и просить милостыню, а в храмах они жили на полном обеспечении. Орния даже попросила меня оформить развод, чтобы я смог вновь жениться. Король удовлетворил её просьбу, но жениться снова? Нет, уже, наверно, не смогу. Для любви необходимо пламенное сердце, а у меня в нем за столько долгих лет скопилось много горя, и нет места для новых чувств.
Как я и предполагал, ночевал опять в карете, но хоть поели с моими людьми нормально. Утром вновь отправились в путь, еще один бесполезный, потерянный для меня день начался. Крики, пыль, тащимся еле-еле среди телег.
Карета снова сильно наклонилась, а потом резко остановилась, от чего я чуть не врезался головой в переднюю стенку, хорошо выставил перед собой руки. Кучер с кем-то ругался, веля нас пропустить, так как «самый главный некромант короля спешит», но ему пригрозили не врать, и голос был командный, офицерский. Что там произошло? Опять задержка в пути?
Я открыл дверцу кареты, и в нос ударил такой знакомый запах… смерти.
Глава 3 Крутой поворот
Утро началось, как обычно. Внутреннее чутье времени не давало проспать пору, когда нужно подоить коров и выпустить их в стадо, что гонял в луга деревенский пастух. Ита и Неис еще спали. Я тихо встала, оделась, взяла ведра и вышла во двор, осторожно прикрыв за собой дверь.
Работа была привычной, и все в ней было проделано сотни раз — достать воды, развести огонь под котлом, что стоял на треноге в огороде, нагреть, заварить отруби поросятам. Подоить коров, спустить молоко в погреб. Достать из амбара зерна курам и гусям.
Солнце только взошло и не припекало, хотя день обещал быть жарким. Когда работа во дворе была сделана, надо было уже готовить завтрак, да и к обеду поставить вариться похлебку. Для этого опять же пригодился котелок в огороде. Долила воды и опустила туда же вяленого мяса, бросила крупы. Нарвала свежих моркови и лука, почистила, покрошила. Хорошо хоть сегодня печь хлеб не надо, я напекла вчера на несколько дней, но надо достать зерна и намолоть муки. Для этого во дворе за поленницей стояли жернова — два больших круглых камня. Верхний проворачивался ручкой по нижнему, а между ними зерно измельчалось в муку, вываливаясь в деревянный поддон под жерновами. Потом следовало все просеять, отделить жмых. Работа тяжелая, так как камень ворочался с трудом, надо было прикладывать немалые силы, а какие силы у меня, тощей девчонки? Почти никаких. Вот этим и занялась, когда похлебка была сварена и унесена в дом, перелита в глиняный жбан.
Вскоре из дома вышел Неис, запряг в телегу лошадь, видимо, собрался в таверну на тракт отвезти новую партию сыра. Появилась и Ита на крыльце, проверила, все ли мной сделано, и опять скрылась в доме.
Солнце поднялось уже высоко. Я сидела между поленницами в относительной тени, хотя от работы было жарко. Мечталось, вот побегу к наставнице, заверну к озеру, помоюсь. Вдруг загремели ворота, послышался голос дядьки Неиса, заводившего телегу во двор. Что-то он рано сегодня? По времени и до тракта не доехал.
— Что случилось? — спросила с порога тетка Ита, выскочившая на шум.
— Что, что?! — сердито ответил отчим. — Солдат полон тракт, даже в нашу сторону едут. Ну, я и завернул обратно. Сыры пришлось почти даром отдать, все равно забрали бы не эти, так те.
— Ох, горюшко, — запричитала тетка. — Разорение. До нас не доедут, поди?
— А кто ж их знает? Вроде раньше не бывало никого, а как сейчас будет, неизвестно. Ты вот, что, спрячь-ка деньги из сундука, да сыры с окороками подальше переложи, прикрой, чтобы в глаза не бросалось. Подальше положишь, поближе возьмешь.
Мачеха сразу же крикнула меня, видимо, перекладывать сыры и окорок придется мне.
— Я еще муку не домолола, — ответила, выходя к ним.