Фамилия у него была чисто украинская, которая по наследству досталась от отца — старого Бандуры. Играть Бандура младший ни на каком инструменте не умел, но струны украинского безосновательного упрямства типа «тому, що мени так треба» звучали в каждом его поступке. Всё бы ничего, но мать у него «себе на уме» была беззаботной русачкой. Посему украинское «ну и що?», замешанное на русском «авось куда-нибудь да вывезет!», сформировали «конгломерат» характера Бандуры младшего, выдававшего «на-гора» поступки непредсказуемые, в которых он следовал «до конца».

Морозной зимой весь во льдах маленький гражданский причал в губе Сайда под напором колючего Северного ветра скрипит и раскачивается волнением студёного моря. Рядышком небольшим поплавком на носовых и кормовых «усах» швартовых тросов прицепился морской трамвайчик. Трап, переброшенный на судёнышко, танцует, как качели, и не только вверх и вниз, но ещё и влево вправо в соответствии с углом несовпадения направления ветра и направления волны.

При помощи моряков патруля, возглавляемого мичманом Бандурой, гражданское население — пассажиры то ли переходят, то ли перепрыгивают, то ли перетаскиваются, одним словом, загружаются на судно. В общем шуме и свисте ветра, сквозь брызги волн вкупе со снежными зарядами пробиваются и тонут испуганные возгласы женщин и крики детей.

Приказ начальства о задержке отхода трамвайчика дошёл до начальника патруля в тот момент, когда судёнышко начало отходить от причала.

— Капитан! Вам приказано задержаться с отходом! — пытаясь перекричать свист ветра, орал Бандура. По мере отхода судна мичман перемещался к концу причала, но маленький причал был не бесконечен! Тем временем трамвайчик удалялся. Не переставая кричать, Бандура, достигнув торца шаткого сооружения, солдатиком без брызг булькнул в воду. На мгновенье стало тихо. У торца причала, покачиваясь, одиноко плавала шапка — нет Бандуры!

— Человек за бортом! — среагировали на катере. — Только, где же он?

Наконец ближе к катеру мичман вынырнул. На спёртом выдохе воздуха из лёгких он заорал:

— Вам приказано задержаться, глухие вы, что ли?

С причала и с судна согласно всех наставлений на бросательных концах в воду полетели спасательные круги. Бандура не растерялся: правой и левой рукой он схватил соответственно круг брошенный с причала и круг — с катера.

— Тащите! — скомандовал он, деревенеющим от стужи языком.

На катере и причале навалились и дружно потянули…. В тот же миг мичман почувствовал их усердное старание испытать его тело прочностью на разрыв. Понимая, что второй раз ему не вынырнуть, он мёртвой хваткой удерживал оба круга.

Проходящие мимо офицеры хором закричали:

— Бросьте вы тащить все вместе, вы же его разорвёте!

Почувствовав логику в этих словах, на трамвайчике и причале бросательные концы отпустили одновремённо. Испытав облегчение, мичман уже обеими руками вцепился в круг с судна. Под тяжестью тела и порыва ветра круг осел, закачался и отошёл в сторону, увлекая за собой бросательный конец. Видя, что спасательная операция может закончиться плачевно, капитан судна подработал винтами, Бандуру подцепили багром и благополучно вытащили на борт. Отряхиваясь от стекающей воды, увидев стоящего рядом капитана трамвайчика мичман прошепелявил:

— Вам приказано задержаться!

Вот такой-то был мичман Бандура. В дальнейшем узнав, что Липовецкий едет на учёбу, он предложил ему временный обмен жилья: свою комнату родительской квартиры в Ленинграде на квартиру Липовецких в Гаджиево.

— Ладно, пусть будет так, — решил Антон. — Не расколет же Бандура дом за год моего отсутствия.

Вот на таком же трамвайчике, только уже осенью, с письмом сына к родителям Бандуры, Липовецкие подходили к Североморску. Им предстояло решить целый ряд вопросов со многими неизвестными:

— во-первых, как добраться с тяжёлыми чемоданами от причала города Североморска до железнодорожного вокзала города Мурманска;

— во-вторых, взять билеты на поезд и доехать до города Ленинграда.