— Товарищ капитан-лейтенант, — вмешался в разговор мичман Фесенко, — сейчас мы в один миг продуем ваш сток воды воздухом среднего давления.

— Нагрузи-ка редуктор ВСД на пару килограмм, — обратился он к Ноздрёву.

Они быстро протянули воздушный шланг. Его штуцер обмотали тряпкой и сунули этот кляп в отверстие сливного сифона раковины.

— Давай! — бодро скомандовал Антон. Воздух в две атмосферы, поднатужившись, пошёл по магистрали. Что-то смачно чмокнуло: то ли сверху, то ли снизу и уже более свободно он зашипел по трубам — ш-р-руп!

— Перекрывай! — опять дал команду Антон.

В образовавшейся тишине было слышно, как этажом выше на жилой палубе в каюте старпома голосом Кочета кого-то «раздалбливали»: мать-перемать, бога твою душу и далее лай и скуление тяжело раненной собаки…. Затем хлопнула дверь каюты, Кочет, ругаясь, грохнул переборочным люком и выбежал в центральный пост.

— Кому-то здорово «повезло». Во, как заливисто разоряется старпом! Хоть записывай на плёнку перлы старпомовского творчества, — прокомментировал всё услышанное Фесенко.

— Нам-то какое дело, пусть орёт себе на здоровье, — отозвался Лыткин. Ты лучше тряпкой убери брызги воды на палубе. Ишь, сколько её разбрызгано!

Сверху опять послышался шум, гам и более спокойный, выдохшийся в творческом поиске ругательств, оскорблённый голос старпома произнёс:

— Убрать тут всё и вымыть!

— Недоволен старпом своим приборщиком! Ишь, как на него наседает, — с опаской, поглядывая вверх, заметил Фесенко.

— Ноздрёв, спустись вниз и проверни запорный клапан на сточной водяной магистрали умывальника. Холера, вода-то всё равно из раковины уходит плохо, — заметил наблюдательный мичман.

— Клапан проворачивается свободно, — доложил Ноздрёв, вылезая из трюма. — Жалко вам воздуха что ли? Дайте килограмма 3–4 и дуньте ещё раз, — сказал он, настраивая редуктор на указанное давление.

— По готовности продувайте, — разрешил Липовецкий.

Уже гораздо свободней воздух фыркнул и, явно выбравшись на свободу, пропел: «бр-р-ру-ух!».

— Другое дело! — не успел сказать Фесенко, как был заглушен рёвом уже двух матерящихся мужиков: старпома и приборщика.

— Не может быть, чтобы приборщик облаивал старпома — подумал Антон. — Пойду-ка, посмотрю кто кого там обижает, — сказал он и высунул голову из проёма выхода на жилую палубу.

— Боже, помоги и помилуй! Старпом весь мокрый и оплёванный — точно так же, как и его приборщик, снимал с себя сопли и кричал:

— Сейчас я их брошу в морду командира дивизиона живучести. — Видал!? — взглянул он на Липовецкого, — вот что вытворяют трюмные с цистерной грязной воды. Гады! — выкрикнул остервеневший старпом и опять метнулся в центральный пост.

— Э-э-э, сюда лучше не соваться, — убрал Антон свою голову от греха подальше. Далее просто невозможно было не услышать, как униженный старпом потоком отборных «хороших» слов пытался потушить пожар своей обиды и негодования. Он долго и обстоятельно возмущённо излагал комдиву живучести и командиру БЧ-5 всё о чём думал о них и об их подчинённых «маслопупах». Наконец всё утихло.