Глава 4

Я открыл глаза, и взгляд сразу наткнулся на сморщенные старческие груди, отвисшие до самого живота. Лохматая соржья старуха, сидевшая возле меня и что-то сердито бормочущая себе под нос, увидев, что я очнулся, скривилась раздражённо, сплюнула и, встав, куда-то поковыляла.Я огляделся. Маленький тесный шатер, больше похожий на походную палатку размерами. Я лежал на красной меховой подстилке, прямо на земле. Сквозь щели между плохо сколоченных досок, прикрытых шкурой, пробивался яркий солнечный свет. Я привстал на локтях. Похоже, я чувствовал себя получше, только слегка кружилась голова.В шатёр, на карачках вполз Гэрах.Я замер.— Ну, ты и натворил, высший, — осуждающе взглянул на меня громила. — И чего тебе не сиделось? Столько шума! А ради чего? Мы не досчитались всего шестерых кинцемори, которых, будь уверен, вскоре отловим. Но больше полусотни погибло! Зачем ты это устроил? Хотел сбежать под шумок?

Я не ответил. В голове не укладывалось количество погибших. И действительно — зачем?! Что я натворил? Зачем было геройствовать?— Господин Гохан ждёт тебя, так что вставай. Если ты сможешь открыть барьер, он обещает не убивать тебя, — сказал Гэрах.Я встал. Рана отозвалась глухой болью, но терпимой. Голова слегка кружилась. Я, пошатываясь, побрёл вон из шатра. Гэрах шел сзади, практически дышал мне в затылок.Вождя я увидел сразу. Гохан восседал на подобии трона, сделанного из цельного куска огромного пня. Странно, ведь я здесь не видел ни одного более менее крупного дерева. Всё больше какие-то подсохшие кустарники. Его окружали грудастые женщины, крепкие, вооруженные, точно амазонки-воительницы. Но от женщин у них были лишь груди и длинные волосы, лица грубые и мужеподобные, с красными татуировками, вряд-ли можно назвать привлекательными.Я, щурясь от яркого солнца, огляделся: мы всё ещё находились на ферме. Взгляд уткнулся на кучу трупов кинцемори, наваленных один на другого. В голове снова вспыхнула отчаянная мысль:«Какой дурак! Идиот! Что я наделал?!»Гэрах заметив мой взгляд, спокойно сообщил:— Эти туши пойдут на корм баагвайям.— Баавга... Кому?- растерялся я.И тут я увидел. Неподалёку от шеренги клеток, стояли три огромных ярко-красных зверя. Медведи! Да, они больше походили на медведей, только лишь окрас и гигантские размеры отличали их от привычных мишек. Звери, размером чуть меньше слона, на спинах которых покоились сёдла, лениво пожирали трупы кинцемори.— Это... Это...- только и смог вымолвить я, сглотнув рвущуюся наружу рвоту.Герах заржал, увидев мой испуг.— Высший никогда не видел баагвайя? — хохотал он. — Милые животные, послушные, если их вовремя кормить.Я в ужасе взглянул на Гэраха. Перед глазами всё ещё стояла картина оторванных, тянущихся словно резина, кусков плоти кинцемори, пожираемых баагвайями.— Жаль только в Соргарде их осталось совсем мало, не больше пятнадцати, их очень сложно прокормить, да и воды они пьют много. Идём, господин ждёт, — напомнил он.Мы подошли к свите Гохана, я сразу узнал стоящего позади вождя, Мхэго.

— Как тебя звать, высший?- громыхнул великан Гохан, внимательным взглядом изучая меня.— Ноэ, — буркнул я.— Ноэ? — громко переспросил вождь, сердито сведя брови на переносице.Я кивнул.— Скажи Ноэ, зачем ты выпустил кинцемори? — Потому что они живые, разумные существа! А вы обращаетесь с ними как со скотом! — злостно крикнул я, чувствую, как негодование обуревает меня.— Борец за справедливость? — усмехнулся Гохан. — Что это, высший? Жалость? Неужели высшим присущее чувство жалости? Почему же вы тогда опустили барьер, зная, что Соргард не лучшее место для жизни? Какой у нас был выбор? Сорги не травоядные, как кинцемори, которым достаточно водорослей, листьев и плодов шипаго. Сорги — хищники. Что же нам оставалось, высший? Пожирать друг друга? Ну уж нет. Лучше кинцемори. Жалость, плохое чувство, высший. Жалость для слабаков. Если ты хочешь служить клану Краснолицых, ты должен забыть о жалости.

Гохан задумчиво замолчал. Я обессиленно взирал на соргов. Злость, негодование покинули меня. Я чувствовал лишь замешательство, опустошение. Всё происходящее казалось бессмысленным, нелепым.Зачем я здесь, что я такое? — Гэрах сказал, что ты носишь на шее оружие, способное уничтожить весь Соргард. — внезапно сказал вождь.Я кивнул, чувствуя напряжение повисшее в воздухе. Интонации в голосе Гохана не предвещали ничего хорошего.— Я думаю, ты блефуешь. Гохан не так глуп, как Гэрах, — он оскалил уродливые зубы в подобии улыбки. — От того и вождём Краснолицых стал Гохан, а не Гэрах. Так вот, я думаю, ты врёшь! Гэрах сказал, ты ничего не помнишь и кроме как этого амулета, у тебя больше ничего не было. Высшие никогда не изгоняли своих на моей памяти, что делает твоё нахождение здесь ещё более странным и подозрительным. Но! Если ты откроешь барьер, и сорги смогут попасть в Зелёные земли, Гохан простит тебя. А если нет — убьет.Я молчал. Можно сказать сейчас, что я не знаю ничего о барьерах и, конечно же, не умею их открывать. Но я решил идти до конца, надеясь на то, что возможно случится чудо. Или просто надеялся выбить себе время, за которое смог бы придумать, как выбраться из этой ситуации.

Я все ещё думал о том подземном городе, о котором говорила Диола, и о тех шестерых кинцемори, которым удалось сбежать. Был ли среди них Гелай? Не смотря на то, что он меня бросил, я все же надеялся, что ему удалось спастись. Возможно, у них получится отыскать город.— Я открою барьер, только если вы отпустите Диолу. — Решительно отчеканил я.Гохан удивлённо вскинул брови, затем задумчиво и одновременно сердито поджал губы— Кто это — Диола? Надеюсь не та кинцемори, которую ты так отчаянно защищал?— Именно она.Гохан глубоко призадумался, а затем на его лице появилась злая усмешка:— Вот что, высший. Мы возьмём эту девку с собой. Она и будет залогом того, что ты не обманешь. Но если что-то пойдет не так, то она первая на очереди в сегодняшнее меню. А сделаешь всё, как положено — девка твоя. Делай с ней что хочешь.Не смотря на то, что меня разбирало от злости, так, что кажется, я заскрипел зубами, я всё же кивнул.— Хорошо, я согласен.А с чем согласен? Ну почему, я сначала делаю, а потом думаю? Нехорошее предчувствие снова овладело мной. Не выйдет ли так, что своей глупостью я подвергаю Диолу ещё большей опасности, как если бы она осталась здесь и прожила, пусть и короткую, но всё же жизнь.

— Тащите девку на телегу с провизией, свяжите как можно лучше, — приказал Гохан, не отрывая от меня внимательного взгляда. — Высшего тоже связать, он под ответственностью Гэраха.

Мхэго кивнул и быстрым шагом удалился выполнять приказы.

— Виновных наказать, — обратился Гохан к Гэраху. — Кто несет ответственность?

— Раал, сын Догха, — опустив глаза, произнес Гэрах.

— Догха был хорошим воином, отличным командиром, поэтому заслужил получить тело своего сына. Остальных стражников, несших вахту в сегодняшнюю ночь скормить баагвайям, будет остальным минганам урок. В полдень выдвигаемся.

Гэрах махнул рукой кому-то, кивком указав на меня. Крепкий сорг с бульдожьей мордой отделился от толпы и бросился ко мне. — Накорми, напои. А затем привяжи к седлу, он поедет со мной. Не забудь напоить Капельку, — приказал ему Гэрах.— Будет сделано, командир — поклонился ему сорг.

Он отвёл меня обратно в походный шатёр. Там уже кто-то расставил на металлической пластине, служившей подносом, глиняные миски. С облегчением обнаружил, что мяса среди поданных яств нет. Зато имелась зелёная слизистая жижа, ягоды, какие-то серо-зеленые лепешки и бутыль с мутной водицей.Меньше всего отвращения вызывали лепешки, поэтому первым делом я принялся за них. На вкус лепешка оказалось безвкусной, словно размоченные опилки жуешь. Ягоды были кислючие настолько, что лимон по сравнению с ними — сладкая конфета. На удивление, более менее съедобной оказалась желеобразная зелёная масса, и вкус мне показался отдаленно знакомым. Зеленый борщ, да! Такой борщ готовила мама. Мгновение, перед глазами мелькнула яркая молния, словно от фотовспышки.Обстановка резко изменилась. Маленькая душная кухонька, штопаные занавески, на маленькой плите на две конфорки стояла алюминиевая кастрюлька, исходившая аппетитным ароматом. Невысокая женщина лет пятидесяти, миловидная с добрыми глазами. Короткая пышная блондинистая прическа. Родное, так хорошо знакомое с детства лицо. Мама. Она ставит передо мной тарелку с ароматным борщом.— Знала, что ты приедешь сынок, вот и приготовила, щавеля в этом году много выросло, — она нежно погладила меня по голове.— Спасибо, мам, — ответил я.— Совсем исхудал, — с укором покачала она головой, — ты там со своим виртуальным миром совсем с ума сошел, одно кофе, поди, хлещешь, а есть, как всегда забываешь.— Ма, это не просто виртуальный мир, это проект, который изменит мир, а заодно и сделает нас сказочно богатыми. Если всё выйдет, нам больше не придётся жить в трущобах.Воспоминания резко оборвались. Я мотнул головой, пытаясь понять, что это было. Одно я знал точно, я видел маму. Но что значит трущобы, я не помнил никаких трущоб. Москва мне виделась прекрасным местом с белоснежными высотками, зелёными парками, яркими детскими площадками. На миг мне показалось, что я наткнулся на что-то очень важное, значительное, то, что должно было, проявит темные пятна. Но как бы я не силился, воспоминание не поддавалось и всё время ускользало от меня.

***

Огромный зверь баагвай шел неторопливо, мерно покачиваясь. Капелька, как нежно назвал её Гэрах, невыносимо воняла. Запах от неё исходил ну очень специфический — резкий, мускусно-гнилостный, стоило неосторожно повернуть голову и он бил в нос, с силой матерого боксера, едва не сшибая с ног. Время от времени я утыкался носом во вспотевшую спину Гэраха, жаркое дневное солнце нещадно припекало голову, и я периодически то ли засыпал, то ли терял сознание. Свалиться с баагвайя мне не позволяла лишь веревка, которой я был привязан крест-накрест за бедра к седлу. Еще радовало, что руки связали спереди и, хотя я почти не мог ими шевелить, в таком положении хотя бы меньше ныла рана.Диоле повезло куда меньше. Её связали по рукам и ногам и уложили в телегу с расчлененными вялеными трупами кинцемори. Нужно было думать, как спасти её, но в голову как назло ничего оригинального не приходило. На то, что мне получится сбежать вместе с ней, я даже и не надеялся. Единственный вариант, попробовать выбить ей свободу шантажом.Стало намного легче лишь тогда, когда багряное небо стало темнеть, а солнце уверенно уползало за горизонт. Мучительная жара отступала, баагвайи, похоже, тоже устали, потому как Капелька Гэраха то и дело останавливалась, норовя завалиться набок. В конце концов, Буравчик Гохана упрямо улегся на живот, и вождь объявил привал.Меня наконец-то отвязали, дали попить, Капельку увели и я, вдохнув полной грудью свежий воздух, почувствовал себя намного лучше. Сорги суетились вокруг; женщины занимались костром, мужчины разбивали лагерь. Тут и там, повсюду вырастали шатры, словно грибы после дождя. Краем глаза среди снующих соргов я заприметил рожки Диолы.— Куда её ведут? — спросил я сорга, который вел меня к одному из шатров.— Туда, где и положено спать скоту, — буркнул он в ответ.— А где у вас положено спать скоту?— На привязи.— Почему бы ей не спать в шатре, как остальным? Передай Гэраху, что я требую, чтоб она ночевала со мной.— Фу! Не думал, что высшие такие извращенцы. Может быть, тебе на ночевку лучше Капельку пригнать? — противно захохотал сорг. А я-то думал, что у этого народа напрочь отсутствует чувство юмора. Хотя я его шутку не оценил.— Нет, — поморщился я, вспоминая Капелькин смрад. — Только Диолу.