Только от этого лишь сильнее захлестывают злость и обида.
Хаук рыкнул на собственную тупость, от души закупорил флягу с водой и потянулся за рюкзаком. Рука растерянно замерла в воздухе, нащупав пустоту, а Хаук матерился уже в голос: плоский валун, служивший сначала столом, а потом и подставкой, делал ноги куда-то в сторону пестрившей множеством расселин стены.
Вместе с его рюкзаком.
— Стой, твою-ж-мать!
Пускай краба не догнать по песку, но хоть достать свои вещи Хаук обязан успеть! И успел бы! Но Пустошь словно решила показать все карты разом: предатель-песок ухватил за ногу обманчиво мягко, дернул назад, обиделся на первую же попытку «дать сдачи» и утянул с головой.
Миг падения, тяжелый удар выбил воздух, отозвался в ребрах и плече. Песок забился в рот, и первые мгновения Хаук просто пытался откашляться. Сейчас его радовала лишь прохлада и спасшие глаза очки.
Но сознание возвращалось быстро, а вместе с ним и страх: Хаук остался один в подземелье, без карты, без еды и воды, без личных вещей — с одной лишь неизменной обвязкой, аптечкой и двумя клинками.
— Джей?
Хаук услышал свой голос будто со стороны, беспомощный и жалкий, но наушник отозвался тишиной.
Что же… как обещал учитель, Хаук с самого начала остался еще и без связи.
Часть 3
«Летучка» подмигнула сначала красным, затем зеленым и уехала прочь уже без своего хозяина. Автопилот — глупая штука. Автомат не определит опасности, не будет обходить выскочившую на пути тварь.
Но в городе или вот, как сейчас, бывает незаменим.
Отпускать Хаука в гордом одиночестве Джей и не думал: Пустошь изменчива. Абсолютной безопасности не бывает нигде, а новичок за последствия платит всегда дороже. Простого страха хватит, чтобы первый самостоятельный провал запомнился как можно лучше. Успех — тем более. Джею не так важен был результат, как выбранный Хауком способ его добиться.
Прогуляться пару километров вдоль основной стены, забрать яйцо и вернуться в город уже на «летучке» — куда проще? Только каньон походил скорее на лабиринт с полосой препятствий. И просто знать это мало, чтобы успешно добраться до цели. В первую же ловушку Хаук попался как беспомощный ребенок. Даже абсолютный новичок из «внешних» знает: доверяй, но проверяй. Где ошибутся глаза — подскажут чутье, расчеты и техника. Но то, что с пеленок вбивают в головы вольных, увы, прошло мимо головы городского.
Джей неспешно шагал по той стене, которую Хаук избрал ориентиром. Песчаная дымка нисколько не мешала встроенному в очки сканеру, и тот показывал если не каждый жест ученика, то каждое действие — точно.
Хаук неплохо выбирал дорогу. Излишне перестраховывался, да, но береженого — Пустошь бережет. Пусть мальчишка сделал множество лишних движений, самые опасные места он успешно прошел. Для новичка его подход был более чем оправдан. И Джей мог бы быть доволен, если бы не выбор маршрута.
С другой стороны, в этом была и его ошибка: ученик всегда берет пример с мастера. Сам Джей выверял путь изначально, к основному планировал два-три запасных, а в остальном полагался на опыт, чутьё и да, ориентиры, — очень редко на технику. Возможно, стоило хоть раз пройти с Хауком, используя лишь доступные и понятные тому инструменты.
Но с третьей, решающей стороны, эта ситуация заставит Хаука осознать истинное положение вещей и многому научит. Так или иначе, Джей не собирался менять поставленных им же условий и продолжал наблюдать за тем, как вконец расслабившийся ученик наживает себе проблемы. Помнится, на месте Хаука Макс даже не думал — сразу полез наверх и в итоге закончил задание в рекордные сроки.
Тень далекого прошлого скользнула по губам улыбкой и обосновалась в груди очередной иглой. Макс… Джей бы всё отдал, чтобы вернуть его, вернуть Мэй, вернуть всех, но запрещал себе об этом думать. Только с каждой новой лекцией для Хаука, с каждым вопросом и ответом именно призрак Макса впивался в душу все глубже и глубже. Душил памятью, запирал в кошмарах ночами. И кошмары эти с каждым разом становились хуже, темнее. Настолько, что Джей все чаще и чаще нырял на дно бутылки — алкоголь заглушал боль воспоминаний, и после Хауку доставалось лишь плохое настроение с похмелья, а не крики полубессонной ночи. Не ярость и не боль истекающей кровью души.