– Кто?

Гжесь замялся в дверях, глядел так, словно надеялся, что сама княгиня поймет.

– Кто!? – прикрикнула она на старика.

– Говорят, «лисы» спалили. Бяломястовичи. Гербовые. – Советник, казалось, по слову выдавливал из себя вести, стояли они ему костью в горле.

– Врешь! Врут! – выкрикнула Агата отчаянно. – Якуба оклеветать решили, твари небовы. Дружина наша там недалече, так, Гжесь? Взяли кого?

Старик покачал головой.

– Были в Песчанке два твоих гербовых мага, госпожа, да только убили их. Проклятым металлом убили, лишив силы. Зарубили железными мечами для острастки других. Деревенских всех согнали в дом старосты да подожгли, а тех, что вылезти хотели, также мечу предали. Когда основная дружина прибыла, уж все ускакали. Одно пепелище и нашли.

– Почему только двое?

– Так граница-то длинная. В те деревни, что ближе к Скравеку и к Дальней Гати, послали по пятеро, в пограничные с мертвой землей Мировитовой, Бялым, уделом старого Бозидара и в те, что на берегу Черны, – по двое. Граница длинная, земли много, не хватает гербовых. Те, что на неполный герб, отказываются, а полного герба не так много у Черны на содержании. На свою силу надеялся князь Владислав.

– Да что ты вечно тычешь мне своим Владиславом, старик?! – закричала Агата зло. – Мирослав теперь твой князь! Неуж в этом забытом Землицей уделе нет мужиков, чтобы защитить нас?! Хотят нас с сыном рассорить! Хотят междоусобицы? Не выйдет!

– Но ведь ответить надобно, княгиня, – сказал Гжесь. – Ежели каждому позволять рвать по куску от Черны, деревни жечь, людей, что под твоей рукой, губить, так и нам с тобой, матушка, скоро головы не сносить. Свои же и растерзают. При младенце-то кто сел на престол при колыбели – тот и князь.

– Разошли по деревням еще ратников. Пусть сторожат. Раздай им, сколько есть, склянок от топи, – приказала княгиня.

– Нет у нас больше людей, матушка. Только стражники городские да охрана князева.

– Вот их и отправь. Что толку от них здесь, если у нас на границе разбойники рыщут?

Гжесь посмотрел на нее с осуждением из-под косматых седых бровей.

– Да ведь когда к удару готовятся, не растопыривают пальцы, а собирают в кулак, а мы людей рассеиваем. Как же так, матушка?

– Не будет удара. Некого нам крушить. Якуб придет с дружиной и поддержит нас первое время, а потом управимся. Поймут стервятники, что не одной высшей силой Владислава Черна сильна.

Гжесь с поклоном удалился, лишь немного отворив дверь, но за створкой успела заметить Агата пестрое платье, белую строченую рубашку, рыжие косы.

Агнешка вошла тихо, поклонилась едва не до полу, прижимая к груди ребенка.

Княгиня впилась взглядом ей в лицо, стараясь угадать по выражению глаз лекарки, не князев ли выродок. А ну как давно пригрел гадину на груди князь, потому и выбрал в повитухи Эльжбете? Знал, что в один срок им родить.