– Грета, прошу вас! Мне кажется, вы не понимаете всей серьезности ситуации. В этом платье я не смогу дышать. Если я не смогу дышать, я не смогу думать. Если я не смогу думать, я не смогу играть. А если я не сыграю как надо, меня и вашего мужа расстреляют.

Грета захихикала, будто в жизни не слышала большего абсурда, но все же нашла ей другое платье – черный футляр без рукавов и с глубоким квадратным вырезом, который облегал Еву, не заставляя ее задыхаться.

– Ничего, накрасим тебе ногти и губы поярче… Завьем волосы… Нужно подчеркнуть твою итальянскую красоту!

О господи, с отчаянием подумала Ева. Вот только привлечения внимания ей и не хватало. Грета словно прочла ее мысли, потому что лукаво добавила:

– Когда герр Гиммлер тебя увидит, то просто потеряет голову, – после чего снова рассмеялась, хотя между бровей у нее залегла тревожная складка. Кажется, она только сейчас сообразила, что Ева работает с ее мужем и желудок у той неприятно сжался.

– Вы пытаетесь меня напугать? – тихо спросила Ева. – Внимание герра Гиммлера – последнее, чего мне бы хотелось.

– Он очень влиятельный мужчина. – И Грета, пожав плечами, подняла на нее простодушный взгляд.

– Мне не нужен влиятельный мужчина.

– А какой нужен? – спросила Грета и принялась вытаскивать из волос Евы шпильки, чтобы проверить, как они будут смотреться распущенными. Затем прочесала темные кудри пальцами и перекинула их на одно плечо. Голубые глаза задумчиво сощурились.

– Хороший. Добрый. Такой, который будет меня любить.

Перед мысленным взглядом сразу же встало лицо Анджело, но Ева усилием воли прогнала это видение.

Она опозорила себя перед ним. Теперь стоило ей о нем задуматься, как кожу заливала горячая краска, пульс учащался, а собственное тело начинало казаться грязным и словно бы чужим. Они так и не обсудили случившееся после смерти Альдо. Ева не могла поднять тему первой, а Анджело и не стал бы. Поэтому они просто двинулись дальше, сделав вид, будто ничего не было.

– Ты в кого-то влюблена! – Голос Греты вырвал ее из размышлений. Немка смотрела на Еву во все глаза. – Я вижу по лицу. Ты вся покраснела. Расскажи мне!

– Что? Нет. Ничего подобного, – возразила Ева, заикаясь.

– Да-да-да! У тебя кто-то есть. Не надейся, я не отстану, пока не выясню, кто он.

– Просто парень из моего родного города, – уступила Ева. – Ничего особенного.

– Когда вы виделись в последний раз?..

– Грета! Пожалуйста. Я не хочу о нем говорить.

Ева не хотела о нем говорить. Довольно было того, что она круглосуточно о нем думала. Об Анджело, о безнадежности любви к мужчине, который никогда не ответит тебе взаимностью, о безнадежности жизни, в которой остается только прятаться и притворяться. О том, что будет, когда война закончится и она вернется домой, во Флоренцию. Что тогда? Перспектива снова годами не видеть Анджело страшила Еву больше смерти. Больше виа Тассо. Больше обители с ее тихими стенами и еще более тихими монахинями. Это было невыносимо.

Грета надула губки – милый до убийственности жест, который она наверняка годами оттачивала на муже.