– Ш-ш-ш. Тише, Ева, – прошептал Анджело, гладя ее по волосам. – Документы Альдо спасли множество жизней. И ты спасла множество жизней. Ты же на самом деле это понимаешь?
Но Ева лишь покачала головой, пока не готовая к похвале.
– Все это было… случайностью. Нам оставалось метра три друг до друга, когда позади раздался крик. Альдо шепнул мне не останавливаться, и я так и сделала. Просто пошла дальше. А он пошел навстречу смерти.
На этот раз Анджело промолчал. Ева чувствовала его ужас – тот эхом отражал ее собственный, – однако ладонь у нее на волосах была тяжелой и успокаивающей, и постепенно она расслабилась в тепле знакомых рук и коконе одеял. Сознание начало уплывать: схлынувший адреналин оставил после себя пустоту и усталость, но Ева боялась засыпать. Боялась, что тогда Анджело уйдет и она окажется в темноте наедине с кошмарами, против которых у нее не будет никакой защиты. От этой мысли ее сердце снова пустилось вскачь, а дыхание участилось.
– Ева… – Должно быть, Анджело заметил, как она напряглась, и его это встревожило.
Она придвинулась ближе и приникла губами к шее над белым воротничком, который маячил в темноте наподобие гало. Анджело окаменел, словно Ева застала его врасплох. Она на пробу лизнула щетинистую кожу на горле – и тут же услышала, как он подавил то ли ругательство, то ли стон. Ева не была уверена.
Приподняв лицо, она на ощупь отыскала рельефный выступ челюсти и покрыла ее жадными поцелуями, пытаясь добраться до рта и зная, какое отупляющее удовольствие за этим последует. Ей нужно было, чтобы он ее поцеловал, чтобы хоть ненадолго заставил забыть обо всем. Их губы встретились. Анджело с жадностью ответил на ласку, однако спустя секунду сам разорвал прикосновение.
– Ева, нет, – тихо сказал он и сел, выпустив ее из рук.
Ева хотела последовать за ним, но запуталась в одеялах и начала яростно извиваться, силясь сбросить их на пол. Внезапной волной накатили удушье и паника. Наконец она отчаянным рывком высвободила руки, сдернула одеяла до пояса, а потом и вовсе отшвырнула их в сторону, оставшись на кровати неприкрытой и непокорной.
Теперь она лежала, бездумно растекшись по простыне и глядя в низкий каменный потолок. Подвальный воздух приятно холодил кожу. Затем Ева перевела взгляд со стропил на собственное тело, пытаясь увидеть его будто бы со стороны – так, как видел его Анджело. Живот над простыми белыми трусами был не просто плоским, а впалым. Среди прочего война лишила ее и мягких округлостей форм, сделав силуэт скорее девичьим, чем женственным. Однако тени были к ней милосердны, даже великодушны, а грудь с двумя темно-красными пиками оставалась высокой и полной.
Ева подняла взгляд на Анджело. Тот смотрел на ее наготу с откровенным отчаянием и судорожно сжатыми челюстями, словно боролся с теми же самыми демонами, которые рыскали сейчас по ночным улицам и отняли жизнь у Альдо. В следующий миг их глаза встретились, и безысходный голод в лице Анджело наполнил Еву темным жаром и сознанием собственной силы. Слишком долго она оставалась беспомощной.
Ева притянула его руку к губам, мягко поцеловала ладонь и повела ей по собственному телу: подбородку, шее, затем груди. Кажется, она слышала свое имя, но в ушах у нее стоял такой рев, что она не рискнула ничего отвечать. Просто не смогла. Прижав ладонь Анджело к левой груди, Ева задержала ее там, над грохочущим сердцем, вздрогнула и закрыла глаза. Рука Анджело была такой тяжелой и теплой, бережной и успокаивающей. Он не отдергивал ее, но и не дотрагивался до Евы сам, удерживаясь на грани между простым прикосновением и лаской.
Ей было все равно. Сейчас ее наполняло ненасытное, оглушающее желание, и она сдвинула ладонь Анджело чуть в сторону, чтобы охватить и вторую грудь. Пурпурные наконечники немедленно отвердели. Рука Анджело дрожала, и эта дрожь передавалась и Еве; в животе словно гудела скрипичная струна, которую пытал невыносимо медленным натяжением смычок. Тело вибрировало в возрастающем крещендо, и Ева повела ладонь Анджело ниже, мимо ребер и живота в прикрытую тенями ложбинку между бедер – к той последней точке, где ее рот приоткрылся в судорожном вздохе.
Ева чувствовала, как разрастается там болезненная, тянущая пульсация, словно ее сердце тоже последовало за рукой Анджело. Возможно, дело было в смерти, на волосок от которой она сегодня прошла. Возможно, в постоянной опасности, которая поджидала их за каждым углом. Но в эту секунду ее тело горело от нестерпимой жизни, жажды, нужды, удовлетворить которую могла только твердая ладонь Анджело, и Ева продолжала бездумно вплавляться в нее самым своим средоточием – содрогаясь, раскрываясь, а потом молча распадаясь на осколки.
Анджело не проронил ни звука и не сделал ни единой попытки высвободить запястье из ее хватки – невольный соучастник преступления. Однако затем в колодец времени упала первая секунда, вторая, третья, и горячий туман в мыслях Евы сменился холодящей ясностью. Стоило облегчению от разрядки поблекнуть, как здравый смысл вместе с амбарными замками запретов мгновенно вернулись на свои места.
Блаженство превратилось в ужас. Ева тут же выпустила ладонь Анджело и, отпрянув к стене, скорчилась на краю кровати. Рука взметнулась ко рту, заглушая рыдания. На этот раз она плакала от стыда, раздавленная тем, что она сделала, что он видел, что
Ева скорее почувствовала, чем увидела, как Анджело склонился над кроватью. Вновь набросил ей на плечи одеяла, прикрывая наготу и стыд, мягко вытер слезы на щеках, а потом вернул руку на волосы.
– Не плачь, Ева, – прошептал он. – Пожалуйста, не плачь. Я понимаю.
Но она лишь горестней разрыдалась, не в силах поверить его словам. Он обнял ее опять – так, что ее лицо оказалось спрятано в выемке его шеи, а руки зажаты между их телами. Анджело дышал с натугой и ощущался таким напряженным, словно только усилием воли подавлял желание сбежать.
– Прости, Анджело, – простонала она чуть слышно.