– Тебе не за что извиняться. – И Анджело, коснувшись губами влажного виска, продолжил гладить ее по волосам – размеренно, успокаивающе, как когда-то это делал Камилло. – Ш-ш-ш, Ева. Ш-ш-ш. Я понимаю.
Но слезы продолжали падать все равно.
Так Ева и уснула – спрятав заплаканное лицо у него на плене и с теплой рукой в волосах. Только тогда Анджело позволил себе отстраниться. Тело ныло от неудовлетворенного желания. Левая рука онемела, спина не гнулась после того, как он почти час пролежал, скрючившись неизвестной буквой. Ева не должна была узнать, какой эффект на него оказывала. И о том, что его воля вот-вот грозила рассыпаться в прах.
Он сказал, что понимает, и это действительно было так. Она жаждала соприкосновения с реальностью, которое могли дать только наиболее интенсивные переживания – секс, опасность, боль. Анджело выслушал достаточно исповедей побывавших в мясорубке солдат, которые опускались до самоудовлетворения, секса или еще чего похуже в почти невообразимых условиях. Такая реакция была естественной. Он понимал. И все же ему понадобилась каждая крупица веры и самоконтроля, чтобы не стать соучастником Евы и не воспользоваться ее минутной слабостью. Но он не остановил ее. Не отвел взгляда, как царь Давид от купающейся Батшевы, и теперь подозревал, что заплатит за это свою цену.
Хотя Ева заплатила первой. Она просила у него прощения, а ему хотелось ее благодарить. Анджело терзала эта мысль – позорная и правдивая. Открывшееся ему зрелище было прекрасно – открывшаяся ему
Он подводил ее снова и снова, но больше не знал, что с этим делать. Не знал, как исцелить ее, или удержать на краю, или спасти. Не знал, как стать тем, в ком она нуждалась. Знал только, что любит ее. Бесконечно и безнадежно.
Анджело тяжело вскарабкался по ступеням и проскользнул в тихую церковь. Зажег свечу, спрятал усталое лицо в ладонях, которые до сих пор пахли Евиными волосами, и выстонал все свои страхи и ошибки, лишь умоляя Господа не отвернуться от него в слабости и принося благодарность Альдо Финци – где бы тот сейчас ни был – за то, что спас жизнь Евы ценой собственной.
Глава 17
Март
В пятницу утром подполковник Капплер первым делом послал за капитаном фон Эссеном. За обедом сотрудники гестапо только и обсуждали, как стены кабинетов тряслись от начальственного ора. Ева редко видела подполковника и была вполне довольна этим обстоятельством, однако капитан перед ним пресмыкался и делал все, чтобы угодить. Как вскоре выяснилось, сам герр Гиммлер приехал в Рим, чтобы выразить Капплеру недовольство фюрера. Гитлер был разочарован его неспособностью подавить итальянское Сопротивление, а также раскрыть и уничтожить подполье, укрывавшее солдат, партизан и евреев.
Всю предыдущую неделю Капплер и фон Эссен строили планы, включавшие множество карт и консультации с Петером Кохом – сухопарым, аристократичного вида итальянцем с немецким именем, который организовал собственный военизированный отряд фашистов. Карты заставляли Еву нервничать, а фашистский лидер вызывал мурашки по коже. К счастью, сегодня он не удостоил штаб своим вниманием, зато фон Эссен вернулся от подполковника с таким красным лицом и лихорадочными глазами, что Ева заподозрила у него простуду.
– Идите за мной, – рявкнул он, протопав мимо Евиного стола.
Она тут же схватила блокнот для записей, карандаш и посеменила следом, надеясь только, что его состояние не заразно. К счастью, капитан не заставил ее ждать слишком долго.
– Герр Гиммлер в Риме. Подполковник хочет произвести на него впечатление. Завтра вечером планируется ужин с самыми важными людьми Италии. Богатые мужчины, красивые женщины. Вино, еда, развлечения.