— Так защищался, что в спину засадил? — ехидно поинтересовался Степан. Асланян возражать Белову не решился, и тот продолжил: — Знаешь что, Артурчик? Я прямо сейчас найду в словах Пасюка тысячу неувязок. А если вы мне его приведёте, через час он будет говорить совсем по-другому. Всё расскажет, и про всех! Тебе интересно знать, где Суслик раздобыл пистолет и обрез? Я обязательно дознаюсь. Ты же здесь ни при чём, да, Артур?

— Ну, хорошо, — заговорил Асланян, ни на кого не глядя. — Давайте забудем про здравый смысл, и поверим Олегу. Он говорит одно, Пасюков — другое. Слова Пасюкова подтверждают очевидцы, у Первова очевидцев нет. И почему мы должны верить Первову?

— А потому! Пасюк найдёт в бараках сотню свидетелей. Не очевидцев, Артур — свидетелей. И цена им будет рубль за пучок, — ответил Степан.

— Ты сейчас что говоришь? Ты говоришь, если человек живёт в бараках, значит лжец? Зачем так плохо про людей думаешь?

— Брось, Артур. Ты сам прекрасно знаешь — в бараках действует неписанный кодекс. За нарушение продумана жёсткая система наказаний. Но это для внутреннего пользования, а если дело касается поселян, то и солгать не грешно, даже, наоборот — нельзя говорить правду, если это повредит кому-то из барачников.

— Пусть так. Пусть. Я сам не доверяю Пасюкову, — тихо проговорил Асланян. — Но как сказать это барачникам? «Не верю я вам, потому что вы плохие, недостойные люди», — так? Им-то всё ясно, они защищают свою правду! Пасюков сказал, что видел, как Первов зарезал Корнилова. Так почему барачники должны поверить нам? Докажи им, что Пасюков лжёт! Сумеешь? Ведь Первов, действительно, зарезал Корнилова!

— Если бы не я, он бы меня, — пробурчал я. — Было бы лучше?

— Да, лучше! — сорвался на крик Асланян. — Лучше, раз такой идиот! Зачем пошёл к барачникам?! Тебе разрешали?! Сидел бы дома, жизни радовался, герой! Так нет же! Из-за тебя у всех теперь проблемы!

— Получается что? — я постарался говорить спокойно, а голос задрожал. — Пусть они делают, что хотят, а наше дело — сторона?! Зачем тогда милиция?! Пьяных унимать? Дожили! Барачники на ментов с ножами кидаются! Страх потеряли!

— Вы, оба, не очень-то кипятитесь, — хлопнул по столу ладонью Терентьев, — это не от смелости тебя валили, это с перепуга. Залез, куда не следовало, ткнул наугад, и попал. Пасюков и струхнул. Если бы Суслик начал колоться, много бы занятного всплыло. Пистолеты — не ножи; с ним бы не церемонились. Жаль, не вышло… а так-то мы тебе верим. И Артур верит, просто он тоже напугался. Заставить поверить барачников — вот проблема!

— Да уж! — Захар сделал вид, что приглаживает усы, а на самом деле спрятал под ладонью ухмылку. — Разное видывал, но такое… я, когда тебя увидел, сам обалдел! С ног до головы кровью перемазался, глаза выпучил, и матом всех кроешь! Да ещё пистолетом размахиваешь. Натурально — крышу сорвало. Ещё и хмель в кармане. Как доказать, что ты не придурок под наркотой? Люди, они тоже видели.

— Ладно, — сбавил я тон, — Корнил на моей совести. А насчёт Суслика — не уверен. Да, стрелял. Но, кажется, не попал.

— Конечно, не попал, — сказал Захар, — Нет у него дырок от пуль. Зато есть дырка от ножа. Хорошо ткнули, мастерски. Под левую лопатку. Думаю, Суслика они сами, чтобы не сболтнул чего.

Зашёл Ренат.

— Ну, что там? — поинтересовался Хозяин.

— Плохо там, — Ренат махнул рукой. — Много их, бузят. Хотят к вам парламентёра отправить. Требуют, чтобы в заседании участвовал их человек.

— Больше ничего им не надо? — ехидно спросил Белов.

Ренат пожал плечами.

— А граждане что? — поинтересовался Клыков.

— Граждане… — Ренат презрительно сплюнул на пол, потом, смутившись, затёр плевок сапогом. — Что граждане… попрятались. Носа не высунут, пока шум не уляжется. Привыкли граждане, что пасюкам всё можно, менты им не указ, вот и сидят по домам!