— Пасть закрой! — сказал я зло, но предчувствие беды хлестнуло жгучей болью по колотящему в рёбра сердцу. — Смелый за чужими спинами прятаться? А ты сюда выйди. Один.

— Люди, — продолжал орать Пасюк из толпы. — Сколько терпеть будем? Дождёмся, когда всех порешат? Нас же много, проучим падлу!

Неуверенный ропот. Они ещё не решились, но достаточно искры, и толпа учинит самосуд. Ощущаю, как вокруг сгущается тупая злоба. Ещё немного, и…

…наконец-то! Появился патруль, значит, жить будем! Вовремя вы, парни!

Сквозь толпу, раздвигая плечами оторопевших барачников, протиснулись Захар, Игорь и Витька.

— Не с места. Оружие на землю. Руки за голову!

Я бросил пистолет, а рот в улыбке расплылся. Пронесло…

— Ребята, это я.

Тусклый свет масляного фонаря плеснул в лицо. Глаза у Захара сделались большими-пребольшими.

— Ты? — удивился он. — Ну, у тебя и рожа, Первов! Красавчик! Что, вообще, происходит? Зуб доложил, ты в бараки подался, мы и забеспокоились, решили проверить. Потом выстрел услышали.

Я опустил руки. Может, на этом бы и закончились мои неприятности, но влез Пасюков:

— Товарищи начальники, что же вы творите? Этот ирод зарезал двоих, и стоит, лыбится! Всё ему нипочём. Его не защищать надо, а повесить!

— Молчать! — заорал во всю глотку Захар. — Олег, рассказывай!

— Вы обалдеете, ребята, — начал я. — Такое дело… сразу и не соображу. Пойдёмте лучше в отделение.

— Не сообразит он! Чего там соображать? — вновь заскулил Пасюк. — Люди огонька у него спросили, хотели покурить, а он их ножом… покурили, бедолаги.

— Свидетели есть?

— Люди видели! — зачастил Пасюк. — Я видел! Как на духу! Стояли, значит, мужики, разговаривали. Тут этот идёт. Дай, говорят ему, прикурить, он и дал. Два жмура в итоге.

— Одного вижу, — сказал Захар, — а где второй?

— В кустах лежит, — показал рукой Пасюк.

— Захар, — растерялся я, — врёт он.