— Ты амёбов-то видел? Они во-о-от такие, — Леший показал, какие, по его мнению, бывают амёбы. — Их в очках не разглядишь, а эта вон какая. Ещё скажи — фузория туфелька.
— Тогда не знаю, — пожал плечами Антон, — может, не амёба. Может, гидра. Мало ли, какая дрянь здесь водится?
— Не гидла, а гнида, — промямлил Савелий, — у-у, сволочь!
— Гидра, гнида, без разницы! — Леший пристально уставился на меня. — Ты, Олег, лучше вот чего скажи; откуда узнал, что она солярку не любит?
— Просто показалось… — как ещё объяснить то, чего сам не понимаю. — Почувствовал.
— Просто, просто, — передразнил Леший, — Просто знаешь, что бывает? А тут не просто. Я, вот, не почувствовал. И муравьиного льва не учуял. Всё, парни, кончилась хорошая жизнь. В южном лесу никогда такой мерзости не встречалось. Значит, и нам надо усиливаться. Да и то…
Без солярки Посёлку нелегко придётся. Ходить сюда всё равно будут, и всякие львы да гниды лесников не остановят. Конечно, лёгкие, курортные прогулки на юг закончились, но… что же вместо сапога приспособить? Куртку на лоскуты разорвать? Жалко! Хорошая, ещё крепкая. Только босиком по лесу недалеко уйдёшь.
— А как думаете, — сказал я, — трактор может эти вагоны утянуть?
— Ишь, чего спросил, — усмехнулся Леший. — Это тебе не паровоз. Танк, наверное, утянет, а трактор — вряд ли. Не осилит.
— А если осилит? Давайте проверим? Только надо посмотреть, не на тормозах ли они? Не знаете, есть у них тормоза? — поинтересовался я. — Должны же быть? Без них технику на стоянке не оставляют.
— Ты бы что попроще спросил, парень! — немного подумав, ответил Леший. — Не инженер я, чтобы о таком судить. Вот если про зверьё разное… Савка, у вагонов тормоза бывают?
— Как у машины? — уточнил тот. — Стояночный толмоз?
— Да, наверное, — неуверенно согласился Леший. — Что-то вроде.
— Не знаю. Надо посмотлеть, как там устлоено.
Вскоре из-под цистерны донеслось бормотание механика. Потом внизу плескалось, скрежетало и постукивало. У Савки выветрились из головы прошлые неприятности, он думал о новом деле, а одновременно две мысли его мозги не вмещали, но мы, сидя наверху, сильно беспокоились. Мы высматривали, не всколыхнёт ли воду рябь, не заволнуются ли островки ряски. Глаза слезились от солнечных бликов, но мы всё равно следили за болотом. Через десять минут Савка забрался наверх, улыбка во всю физиономию, с голого тела вода вперемешку с тиной капает.
— Есть что-то, — он сковырнул с бедра пиявку. — Такая штучка, на баланку похожа. Леший, дай солялку, отмачивать надо, лжавое всё, не поедет. И под колёсами какие-то железки, к лельсам плилжавели, лом надо.
Солнце давно перевалило за полдень. Мы спорили, как лучше подцепить вагон, выдержит ли трос, а если лопнет, не хлестнёт ли по трактористу? Леший нудел для порядка: фигня, мол, это, вы все дураки, и затея ваша дурацкая. Ничего путного не выйдет, а время потеряли — будь здоров! Уже полпути до дома прошли бы! А если что-то с трактором случится, так Леший прямо здесь, без суда, всех троих расстреляет! Потом-то его Хозяин укокошит, но сперва он нас.
Заревел двигатель, заскребли, баламутя воду, гусеницы, тросы натянулись, будто струны. Трактор задрал нос. И… вагон не шелохнулся. Савелий подал назад. И снова вперёд. И опять назад. Леший ехидно ухмылялся, мол, а вы, наивные, чего ждали?
Ржавый скрип оцарапал уши, я вздрогнул от неожиданности. Что-то где-то сдвинулось, что-то прокрутилось, рельсы отпустили пристывшие, казалось, навечно колёса, и вагон, лязгая и скрежеща, тронулся с места. Леший подпрыгнул.
— Получилось, получилось же, чтоб вас разорвало! — закричал он, и полез обниматься.