Чарли Чаплин в своих лучших комедиях, в каждой из которых он является положительным героем, постоянно попадает в смешные и нелепые положения. Но разве, смеясь от души над его злоключениями и неудачами, зритель перестает сочувствовать этому маленькому человечку, в одиночку сражающемуся с суровой капиталистической действительностью за свое существование?! Или разве образ Гордея Ворона в фильме «Кубанские казаки» перестает вызывать у зрителя симпатии из-за того, что Галина Пересветова случайно надевает ему на шею хомут? Нет, как раз наоборот – Ворон часто попадает в смешные ситуации и, побеждая самого себя, находит правильный выход из этих ситуаций. В этом и заложен, как мне кажется, успех его образа у зрителя.

Это доказывает, что положительные герои наших комедий, попадая в смешные, а иногда даже пусть нелепые, положения могут раскрывать с еще большей силой свою духовную красоту и благородство.

Лучшими примерами для нашего комедийного искусства всегда были и будут классические комедии Гоголя, Островского, Грибоедова. Литературное наследие русских классиков неоспоримо доказывает, что комедия должна быть основана на глубоко идейном содержании и на правдивом отображении явлений жизни. Подлинно комедии совершенно не обязательно во что бы то ни стало смешить зрителя до «коликов» или избегать большого общественно значимого содержания.

Советская кинокомедия должна разить недостатки, мешающие нам двигаться вперед, утверждать в конкретных положительных образах нашу действительность. Ей свойственны мечта и устремление в будущее, она ставит и решает самые волнующие проблемы нашей жизни. И, наконец, только в такой комедии могут иметь место высокие человеческие страсти, романтика и героика! Возможно, все это не вяжется со старыми законами буржуазной эстетики, утверждавшей, что только воспроизведение и осмеяние пороков есть единственный предмет истинной комедии… Но ведь в сегодняшней нашей жизни многое не вяжется и, я бы даже сказал, противоречит старым законам, однако, несмотря на это, мы растем и непрерывно идем вперед.

Смех нашего зрителя – это не горький смех сквозь слезы, который вызывали лучшие комедийные произведения прошлого века. И не «утробный» смех, основанный на грубом издевательстве людей друг над другом. Советская кинокомедия, вдохновленная любовью и уважением к человеку труда, рождает смех, поощряющий веселую шутку, ловкость и смекалку, – смех, который помогает народу в труде, в борьбе, в жизни.

Эти мысли возникли у меня в ходе работы над «Богатой невестой». Ими я и руководствовался, ставя свои следующие комедийные картины: «Трактористы», в которой были созданы образы положительных героев – Марьяны Бажан и Клима Ярко; «Свинарка и пастух» с романтическими образами свинарки Глаши Новиковой и пастуха Мусаиба Гатуева. В этом плане делались мной и «Кубанские казаки»…

Натурные съемки «Богатой невесты» мы начали невдалеке от старинного украинского городка Канева, на высоких берегах Днепра, там, где находится могила великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко…

Картина еще во многом не была доснята, как вдруг в киевских газетах «Коммунист» и «Пролетарская правда» появились два «подвала»: один под заголовком «Шкодливый фильм», другой – «Вредный фильм». Меня и Помещикова обвиняли в том, что мы-де неправильно показываем украинский народ, искажаем действительность, оглупляем колхозников. И что вообще комедия о колхозе недопустима…

В итоге обе статьи требовали: «…не разбазаривать государственных средств» и постановку «Богатой невесты» прекратить.

Все это было напечатано в то время, когда наш съемочный коллектив находился под Каневом на заключительных натурных съемках «уборки урожая».

И как только газеты с такими «подвалами» были получены в районе, отделение Госбанка сразу же отказало нам в выдаче денег. Директор нефтебазы запретил выдавать бензин для машин. Перестала содействовать нашей работе МТС. А некоторые актеры – исполнители эпизодических ролей – отказались участвовать в съемках «вредной картины» и уехали в Киев.

Положение создалось безнадежное. И все же мы продолжали снимать, стремясь во что бы то ни стало закончить «натуру». В этом нам активно помогало партийное руководство студии и мой хороший друг кинорежиссер Лёня Луков.

Закончив монтаж и с трудом добившись озвучания, мы, наконец, привезли нашу злополучную картину показывать руководству.

И вот картина наша в Москве. Просмотрев ее без моего присутствия, Б. Шумяцкий, ни слова не сказав, дал указание положить картину на склад. Никаких оценок. Никаких разговоров. Просто положить на склад, как будто ее и не было…

И опять два с лишним месяца почти каждый день ходил я в наше кинематографическое управление в Малом Гнездниковском переулке, пытаясь выяснить, узнать, что с картиной? И все это время, кроме редактора И. М. Маневича (который, сочувствуя, успокаивал меня), никто о фильме со мной не разговаривал и не объяснял, что с ним происходит…

Тот, кто сам не пережил хотя бы нескольких дней молчания о законченной творческой работе, тот едва ли поймет, что делалось в моей душе в эти дни. Меня охватывали тысячи всевозможных сомнений… Я стал уже думать, что, может быть, действительно, как говорили мне иные товарищи, колхозные дела и люди не есть предмет комедии? Что, может, мы сделали какой-то страшно вредный фильм? Что, может быть, статьи в украинских газетах были правильные? Я стал терять веру в самого себя, в свою работу, в свое будущее – во все, во все!

Однажды утром раздался долгожданный телефонный звонок, который положил конец моим сомнениям и мукам. Звонок, который снова дал веру в мои силы, который вернул меня к жизни и творчеству. Оказывается, к киноруководству пришли новые люди. Они повезли нашу «Невесту» в Кремль, где ее приняли очень хорошо и без всяких поправок!

Через месяц «Богатая невеста» была выпущена на экраны. Зритель встретил ее тепло.

И сейчас, когда все эти события далеко позади, – а в некоторой степени уже и тогда – мне стало ясно, что постановкой кинокартин на современном материале мы, кинорежиссеры и сценаристы, делаем большое политическое и агитационно-воспитательное дело. Хотя иногда это приходится кому-то не по душе и не по вкусу…

Ведь все, что происходило вокруг постановочных работ «Партийного билета» и «Богатой невесты», это был не случайный выпад тех или иных руководителей, направленный против меня как режиссера, хотя, должен признаться, характер у меня для начальства не очень легкий.