– Да, вроде, больше никого не ждем, пока справляемся.

И я, освободившись наконец от скованности перед старшим, напомнил ему давнишний разговор:

– Помнишь, Пьетро, ты говорил: если смотреть в зеркало, оно откроет свои тайны?

Он заулыбался и шутливо поднял палец:

– Не каждому, мой дорогой, не забывай – не каждому.

– Но тебе они открылись?

– Ах ты, чудной, это же так говорится, про тайны. К слову, вроде. А какие на самом деле тайны… Разве что на душу поглядеть.

Тут нас так тряхнуло, что Пьетро всем телом привалился к двери и страдальчески охнул, а я подскочил не меньше, чем на палец. Слуга, правивший лошадью, выругался и замедлил ход.

– Ты видел душу зеркала? – переспросил, не веря услышанному.

– Непонятливый ты, – отозвался он, потирая ушибленную руку. – Не его, а свою душу. Заглядываешь, и появляется собственная душа.

Я всё равно не понимал.

Тогда, притянув к себе, Пьетро спросил:

– Когда ты смотришь в зеркало, что видишь?

– Лицо, – недоуменно отвечал я.

– А какое лицо?

Задумался, изменилось ли что за прошедшее время.

– Незаметное. И ещё – несмелое.

– Выходит, и душа твоя такова – несмелая. И я вот тоже смотрю… Эх, – не удержался он. – Кто бы мог подумать, что я был в твоём возрасте. А теперь? Душа стареет, ровно, как мы сами.

Наверно, он хотел сказать, что лежащие поперек лица морщины уже не разгладить, и выгоревшим глазам никогда не вернуть прежний цвет. Доброй половины зубов он лишился, но улыбка от того не становилась испорченной, никто не сказал, что она злая или гадкая.

– Зато потом, – Пьетро доверительно наклонился. – После смерти, значит, освободится душа от тела и сама очистится, вернет прежнюю легкость. Не сразу, но со временем. И опять будет, глядишь, такая вся сияющая и безмятежная.