– Они ходят к нему на исповедь, разве не замечал? Потому что он понимает их язык.

Легкое беспокойство шевельнулось во мне, но я не понял тому причины.

Черное одеяние, изрядно обтрепанное понизу от частого соприкосновения с землей, мерно двигалось перед моими глазами, потупившись, я следовал за отцом Бернаром. Добравшись до нужной двери – а проходы в монастыре оказались на редкость низкими – пришлось пригнуться, чтобы войти. Посторонившись, отец Бернар пропустил меня вперед и неторопливым шагом вошел следом.

Мы оказались в холодной, скудно освещенной келье и первое, что я заметил, – были книги. Аккуратные их башни занимали почти весь угол. Прежде я краем слышал, что держат книги в монастырях, и записаны в них всякие истории о прошлом, но воочию увидел только в Сент-Антуан. По ним священники, водя пальцами, читали на литургии длинные послания или о делах святых. Сложенные здесь, в переплетах из толстой кожи, некоторые почти в локоть длиной, они не могли не притягивать. Среди книг лежали желтоватые листы, туго свернутые и перевязанные нитью.

Заметив мой интерес, отец Бернар спросил:

– Научен чтению, Корнелиус?

С сожалением я покачал головой.

– Нет, отец Бернар. Если бы умел, не пришел бы к вам сегодня.

– Опять дела, – он сел напротив, подперев рукой подбородок. – О чем ты хотел говорить, да ещё с глазу на глаз?

Без дальнейших слов я протянул листок, ради которого явился. Выглядел тот совсем жалко: измят так, что буквы начали стираться. Брови отца Бернара вопросительно изогнулись, однако он взял и внимательно просмотрел написанное. Странные гримасы замелькали на его лице. Сначала губы вытянулись, словно за питьем, потом он раздвинул их в подобие улыбки и, наконец, плотно сжал. Я кашлянул, чтобы прервать молчание.

– Вы можете мне сказать, что надписи означают?

– Откуда это у тебя, Корнелиус? – спохватился он, что не спросил про то сразу.

– Нашел в комнате Дандоло, – признался я. Лучше говорить правду, так скорее добьешься толка, – подумал про себя.

Он смотрел испытующе:

– До его смерти или после?

– В день его смерти, отец Бернар. Вечером. Я хотел проститься, но опоздал… Написано итальянским языком, я не ошибся?

– Ты не ошибся, – задумчиво произнес он. – И где сие нашлось?

– На полу. В комнате было пусто, все вещи унесли.

– Да, верно, верно, – он кивнул. – По просьбе Антонио. На случай причины смерти в опасной болезни. Если бы появились новые заболевшие, мы сожгли бы вещи Дандоло. Если болезни более никто не подвержен, тогда следует раздать их нищим.

– Думаю, можно начать раздавать, – негромко прибавил он мгновение спустя.