1 сентября на военном совете в Филях Михаил Илларионович принял решение оставить Москву без боя, дабы сохранить армию.

Москва была главной целью Наполеона. В мемуарах, написанных много лет спустя, Наполеону стали приписывать такие слова, сказанные императором в беседе с французским послом в Варшаве Домиником де Прадтом накануне вторжения: «Я иду в Москву и в одно или два сражения все кончу. Император Александр будет на коленях просить мира. Я сожгу Тулу и обезоружу Россию».[133] Приводят и другое высказывание Наполеона: «Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце».[134]

3 сентября авангард корпуса маршала Мюрата вошел в Москву, а к вечеру в Кремль прибыл сам Наполеон. Русские войска отступили в Тарутинский лагерь. С этого момента началась активная партизанская война. Плюс в Москве вспыхнул огромный пожар, охвативший бóльшую часть города, и находиться там вскоре стало совершенно невозможно. Наполеон предложил императору Александру I мир, но тот отказался его принимать.

10 октября последние части наполеоновской армии оставили Москву, и началось отступление. В ее рядах, вместе с прибывшим от Можайска корпусом генерала Жюно, состояло в это время около 107 000 человек.

Выпал первый снег, начались морозы, и бедствия, претерпеваемые плохо одетыми наполеоновскими войсками, стали возрастать. Стужа усиливалась со дня на день. Места биваков обозначались сотнями замерзших людей, а лошади стали падать в таком множестве, что приходилось бросить бóльшую часть артиллерии и повозок.

При этом русские войска шли за наполеоновскими параллельно, беспокоя их, но и не слишком нападая. И кончилось все для Наполеона ужасно. Он, по сути, не проиграл ни одного сражения, но проиграл войну, потеряв при отступлении практически всю свою армию.

Подойдя к реке Березине, Наполеон сначала назначил пункт переправы у Борисова, но потом обозначил другой пункт, в двенадцати верстах выше Борисова, у деревни Студянки. Этим он обманул поджидавшего его П.В. Чичагова, который стянул к Борисову почти все свои войска. Французы успели навести два моста, и часть наполеоновских войск перешла на правый берег Березины. Значительная часть отступавших войск была, однако, настигнута на левом берегу. К тому же один из мостов надломился, и березинская переправа стала страшной катастрофой, уничтожившей бóльшую часть остатков армии Наполеона. А 23 ноября император французов бросил все и бежал во Францию. После его отъезда войска окончательно пали духом, бежали без оглядки и тысячами погибали от голода и холода. В частности, в Вильну прибыло под ружьем всего около 4500 человек.

Не удались Наполеону и операции на юге России, где поставленные задачи должен был решать австрийский корпус князя Шварценберга. Не удалась и достаточно вялая попытка марша на Санкт-Петербург (там в основном велись позиционные бои).

В середине декабря 1812 года в пределах России не осталось уже ни одного вооруженного солдата противника.

В начале войны у Наполеона было, по разным оценкам, от 570 до 678 тысяч человек, из которых французы составляли примерно половину. Союзниками Наполеона в России были почти все страны Европы: Австрия, Пруссия, Польша. В Великой армии (Grande armée) имелись вестфальские, вюртембергские, гессенские и саксонские части, а также швейцарские, литовские, хорватские, испанские, португальские, неаполитанские, итальянские… Все это были государства-вассалы Наполеона, и по этой причине его вторжение в Россию называли «нашествием двунадесяти языков».

Союзником России была только Англия. Но Россия справилась.

Наполеон потерял в России более 550 000 солдат и офицеров. Эти потери, согласно подсчетам историка Тьерри Ленца, включают в себя 200 000 убитых, от 150 000 до 190 000 пленных, около 130 000 дезертиров, бежавших на родину, и еще около 60 000 беглецов, которые были укрыты русскими крестьянами, горожанами и дворянами. Из 47 000 человек , вошедшей в Россию с императором, через полгода осталось лишь несколько сотен человек. В России было потеряно свыше 1200 орудий.[135]

Прусский военный теоретик и историк Карл фон Клаузевиц отмечал:

«Русские редко опережали французов, хотя и имели для этого много удобных случаев; когда же им и удавалось опередить противника, они всякий раз его выпускали; во всех боях французы оставались победителями; русские дали им возможность осуществить невозможное; но если мы подведем итог, то окажется, что французская армия перестала существовать, а вся кампания завершилась полным успехом русских, за исключением того, что им не удалось взять в плен самого Наполеона и его ближайших сотрудников. Неужели же в этом не было ни малейшей заслуги русской армии? Такое суждение было бы крайне несправедливо».[136]

Но 1812 год – это не только Отечественная война на территории России. В 1812 году Наполеон воевал еще и на Пиренейском полуострове, где у него было пять армий: Северная, Центральная, Португальская, Андалузская и Арагонская.

Северная армия генерала Дорсенна насчитывала около 46 000 человек и контролировала провинции Наварра, Алава, Бискайя, Гипускоа и часть Старой Кастилии вплоть до Бургоса. Гарнизоны этой армии стояли в Байонне, Сан-Себастьяне, Бильбао, Витории, Толосе и Памплоне.

Генерал Жан-Мари-Пьер Дорсенн был мастером большой войны. Он мечтал о походе в Россию, но умер 24 июля 1812 года в результате неудачной операции после тяжелого ранения в голову, полученного еще в 1809 году в сражении при Эсслинге.

Остальная часть Старой Кастилии, а также провинции Леон и Саламанка (до реки Тахо) контролировались Португальской армией маршала Мармона, также насчитывавшей около 45 000 человек. Еще 7000 человек из этой армии были направлены на север – в район Овьедо.

Название армии маршала Мармона, сменившего в мае 1811 года маршала Массену, сохранилось с былых времен. Никаких задач, связанных с Португалией, у нее больше не было. Она должна была лишь наблюдать за находившимися там британцами, прикрывая территорию Испании от их возможного вторжения. Если бы это случилось, Мармона должны были поддержать с флангов армии Дорсенна и Сульта.

В армии Мармона имелись прекрасные дивизионные генералы (Клозель, Фуа, Топен и Томьер), но его войска были слишком разбросаны по большой территории – от Леона на севере до Саламанки на юге.