Особенно разительно ощутило израильское общество разрыв между бедными и богатыми в 2004 и 2005 гг., во время претворения в жизнь программы приватизации, объявленной Биньямином Нетаниягу, — когда считалось возможным направлять на фондовую биржу даже фонды социального страхования и когда ВВП составлял в среднем 5,2 %. Именно тогда социальные вопросы в сфере израильской внутренней политики вышли на первый план. Ситуация достигла пика 9 ноября 2005 г. Хотя центральный комитет Израильской партии труда продолжал поддерживать союз с Шароном, рядовые члены партии выражали растущее несогласие с курсом своих политических лидеров. По всей видимости, руководство Израильской партии труда утратило связь с рабочим движением и было не в состоянии объективно оценить положение, в котором оказались сотни тысяч трудящихся, живущих ниже уровня бедности. 9 ноября 2005 г., в ходе общенациональных выборов руководства Израильской партии труда, Шимон Перес, старейший лидер партии, потерпел сокрушительное поражение. Председателем Израильской партии труда был избран Амир Перец[146], амбициозный лидер израильских профсоюзов.
Перец, которому тогда было 53 года, родился в Марокко. В 1956 г. четырехлетний Амир репатриировался с семьей в Израиль, и они поселились в Сдероте, городе развития неподалеку от сектора Газа, где жили в основном выходцы из стран Северной Африки. В Сдероте отец Амира Переца занимался выращиванием овощей. Сам Амир закончил только среднюю школу; однако во время армейской службы он продемонстрировал лидерские качества, благодаря чему ему была предоставлена возможность учиться на офицерских курсах. Он участвовал в Войне Судного дня и получил настолько серьезные ранения, что почти целый год проходил курс лечения в армейском госпитале. Свою карьеру политика Перец начал в 1983 г., баллотируясь от Израильской партии труда на пост мэра Сдерота. Одержав уверенную победу на выборах, он принялся за перестройку городской системы школьного образования. Его достижения на посту мэра Сдерота и закрепившаяся за ним репутация честного и неподкупного человека привлекли внимание партийных руководителей на национальном уровне. В 1994 г. он стал заместителем председателя Гистадрута, а в 1995 г. занял пост председателя. В этом качестве Перец, непреклонный борец за интересы рабочего класса, вел профсоюзы от одной бескомпромиссной общенациональной забастовки к другой, всякий раз добиваясь удовлетворения требований трудящихся. Будучи впоследствии избранным в кнесет, он начал яростную борьбу против рыночной политики министра финансов Биньямина Нетаниягу.
Перец обладал даром произносить пламенные речи, но при этом его нельзя было назвать демагогом. Сформулированная им иерархия ценностей была прямой и ясной. Свою главную цель он определял как возрождение израильской системы социального обеспечения и устранение пропасти между низшими слоями израильского общества и верхними 15 или 16 семействами, которые контролировали не менее 30 % частного капитала страны. Он считал обеспечение военной безопасности страны совершенно необходимой задачей, но вместе с тем полагал, что продолжение оккупации палестинских территорий ведет к истощению национальных ресурсов, которые следует расходовать на экономическое развитие Израиля. Его слова не расходились с делами. Став председателем Партии труда, он приложил максимум усилий, чтобы убедить центральный комитет выйти из коалиции с Шароном. Последствия этого шага были очевидными: лишившись большинства в кнесете, Шарон был вынужден объявить о новых выборах — назначенных на 28 марта 2006 г.
Действуя против как арабских армий, так и палестинских террористов, Шарон составил себе репутацию военачальника, умеющего принимать самые неожиданные и смелые решения. Аналогичным образом и в политике он умел побеждать оппонентов, организовав в 1977 г. свою партию Шлом-цион (Гл. XXVI. Израиль уходит вправо), а затем получая влиятельные министерские посты в правительствах Ликуда, возглавлявшихся Бегином, Шамиром и Нетаниягу. Став премьер-министром, Шарон был одинаково безжалостен и в войне с терроризмом, и в политическом противоборстве. Положив конец “интифаде Аль-Акса”, он затем поставил в тупик своих ликудовских сторонников, вынудив их признать обоснованность отхода из Газы — как с военной, так и с демографической точки зрения. И вот теперь Шарон собрался расколоть Израильскую партию труда. Он знал, что отвод войск из сектора Газа увеличил доверие к нему со стороны Шимона Переса и многих членов центрального комитета Израильской партии труда. Знал он также, что немало видных членов Израильской партии труда вышли из правящей коалиции неохотно, просто будучи вынужденными последовать за Амиром Перецом. И потому Шарон был готов пойти навстречу Шимону Пересу — собственно говоря, готов был даже пройти для этого, если понадобится, и больше половины пути.
На протяжении предыдущих двух лет основные трудности Шарона были связаны не с Израильской партией труда, а со своей собственной партией — Ликудом, На различных конференциях и собраниях, с участием как депутатов кнесета, так и рядовых ликудовцев, постоянно высказывалась обеспокоенность в связи с тем, что премьер-министр склонен принять более осмотрительную политику относительно поселений Западного берега и поддаться нажиму Вашингтона, согласившись на усеченный вариант забора безопасности (Гл. XXXVIII. А что касается остальной части Палестины?..). Объявленное в феврале 2005 г. решение Шарона выйти из сектора Газа было встречено яростными протестами сторонников твердой линии. В последующие месяцы немалая часть депутатов кнесета от Ликуда высказывалась в пользу проведения национального референдума по вопросу о судьбе Газы, и такого рода предложения удавалось отклонить лишь благодаря голосам депутатов от Израильской партии труда. Однако осенью, когда отвод войск из сектора Газа был завершен, нападки представителей правого крыла Ликуда на премьер-министра превзошли все пределы — и по громогласности, и по степени ярости. На октябрьской конференции Ликуда Шарону не дали возможности обратиться к аудитории — его не только зашикали, но и отключили ему микрофон. Если учесть то обстоятельство, что Израильская партия труда, под руководством Амира Переца, недавно проголосовала за выход из правительства, было ясно, что судьба коалиции Шарона висит на волоске.
Однако премьер-министр принял вызов с открытым забралом. Проведя ряд консультаций с заместителем премьер-министра Эгудом Ольмертом и своими ближайшими политическими советниками, он сделал 21 ноября 2005 г. заявление, произведшее эффект разорвавшейся бомбы. Шарон заявил, что более не в состоянии возглавлять партию, чья идеологическая платформа противоречит его видению демографически однородного еврейского государства. “Если бы я остался в Ликуде, — продолжил Шарон, — то почти наверняка одержал бы победу на следующих выборах. Для меня лично это был бы самый надежный и безопасный вариант. Но это не было бы в интересах Государства Израиль”. И премьер-министр объявил о своем намерении выйти из Ликуда и создать новую “центристскую” партию, которую он предложил назвать Кадима[147] (“Вперед”).
Стратегическое чутье Шарона не обмануло его и на этот раз. Захваченные сначала врасплох, депутаты кнесета от Ликуда, в количестве не менее двух третей фракции, спустя всего лишь неделю осознали, в каком направлении им следует двигаться дальше. К началу декабря двадцать семь депутатов (из сорока) заявили, что сохраняют верность Шарону и переходят в его новую партию. В качестве основной причины называлось либо осознание того, что выходом из палестинского тупика является решение, связанное с идеей “двух государств”, либо признание (пусть и запоздалое) того факта, что социальные проблемы страны требуют неотложного внимания. К середине декабря в ликудовской фракции кнесета осталось всего одиннадцать депутатов. Соперничество за место председателя партии свелось к борьбе между министром иностранных дел Сильваном Шаломом[148], отличавшимся в Ликуде сравнительно умеренными взглядами, и Биньямином Нетаниягу, всегда готовым занять ведущее место среди сторонников твердой линии по территориальному вопросу. Но никакого особенного соперничества и не было — Шалом капитулировал, уступив Нетаниягу еще до проведения окончательного голосования.
Что касается ситуации на другом политическом фланге кнесета, то Шимон Перес, раздосадованный тем, что Израильская партия труда предпочла ему профсоюзного вожака Амира Переца, без особых колебаний возглавил переход своих сторонников в партию Кадима. Вследствие этого шага фракция Израильской партии труда в кнесете также уменьшилась до одиннадцати депутатов. Политическая отвага Шарона не могла не восхитить даже сторонних наблюдателей. Однако ослабление позиций Партии труда вызвало обеспокоенность в израильском обществе. На страницах газеты Га-Арец известный писатель А. Б. Йегошуа обратился к соотечественникам с взволнованным воззванием: не оставлять партию, которая, несмотря на все свои промахи и неурядицы, по-прежнему оставалась выразителем интересов израильской социал-демократии. У Йегошуа не было особых иллюзий относительно того, что Партия труда сможет одержать верх над Шароном в ходе ближайших выборов. Однако, утверждал он, следующее правительство
“окажется не в состоянии восстановить социальную справедливость в стране без участия и вместе с тем без постоянного и настойчивого нажима Израильской партии труда, которая в течение длительного времени накопила опыт в деле обеспечения социальной справедливости и искренне верит в необходимость социальных и экономических перемен… Нищета и бедственное положение израильтян не только причиняют нам душевные страдания и подрывают нашу гордость. Они также наносят ущерб тем ценностям нашей национальной солидарности, которые мы создавали столь ревностно и старательно на протяжении десятилетий существования нашего государства”.
Тогда эти сетования звучали как старая песня; однако со временем, воспринимаемые на фоне непрекращающихся угроз миру и безопасности страны, они, похоже, стали находить отклик в сердцах израильтян.
Глава XL.
Пестрая картина
Холодный мир, непрестанные угрозы
Израиль заключил мирный договор с двумя своими соседями — Иорданией и Египтом. Ни одна из этих стран более не представляла собой угрозы еврейскому государству. Получивший образование в Великобритании молодой иорданский король Абдаллах II, который унаследовал престол после смерти своего отца Хусейна в 1999 г., искренне надеялся поддерживать плодотворные отношения с Израилем. Впрочем, Хашимитское Королевство, при его скромных экономических ресурсах и населении, по численности уступающем населению Израиля, не являлось государством, игравшим особо значительную роль в ближневосточном регионе. Южный сосед Израиля, Египет, и его президент Хосни Мубарак аналогичным образом не проявляли никаких намерений отказываться от мирной политики президента Садата. Мубараку приходилось сосредоточивать свое внимание на многочисленных внутренних проблемах, наиболее серьезной из которых в последнее время являлось возобновление активности исламских экстремистов. Что же касается отношений с Израилем, то египетский президент скрупулезно соблюдал практически все положения договора, подписанного в 1979 г. На протяжении всего этого времени суда израильского торгового флота беспрепятственно проходили через Суэцкий канал. Контингент египетских войск, размещенных в Синае, в количественном отношении не выходил за скромные рамки, определенные договором между двумя странами (Гл. XXVII. Паломничество на Ближний Восток). Мубарак неизменно играл в целом конструктивную роль в непростых отношениях между Израилем и палестинским руководством. Египетские власти сотрудничали с Израилем в ходе отвода израильских войск из сектора Газа в августе 2005 г. И хотя контакты между двумя странами оставались на уровне “холодного мира”, а масштабы торговых отношений или культурных обменов были незначительными, израильских туристов всегда гостеприимно встречали не только на синайских курортах Шарм-аш-Шейха и Табы, но и в Каире.
Сирия продолжала оставаться самой проблемной из всех стран, имеющих общую границу с Израилем. Хафез Асад умер в 2000 г. Его сын Башар, подготовленный отцом и партией Баас в качестве преемника, был беспрекословно “избран” сирийским парламентом на президентский пост. Как и новый король Иордании, Башар Асад учился в Великобритании, где он получил диплом врача. На первых порах израильское правительство питало осторожные надежды на то, что молодой президент, с его западным образованием, продемонстрирует большее желание вести мирные переговоры, чем его отец. Однако эти надежды оказались необоснованными. Не будучи уверенным в надежности своей политической платформы, Башар Асад в 2005 г. дал вовлечь себя в заговор с целью убийства видных политических и общественных деятелей Ливана, выступавших против пребывания в их стране сирийского “миротворческого” контингента. Жертвами заговорщиков стали не только видные ливанские журналисты, но и пользовавшийся огромной популярностью в стране бывший премьер-министр Ливана Рафик Харири. Убийство Харири вызвало взрыв негодования и осуждения как в Ливане, так и за рубежом, после чего Башар Асад вынужден был согласиться на вывод сирийских войск из Ливана. Раздосадованный и униженный, новый президент Сирии после этих событий уже не ощущал политической решимости возобновить начатые его отцом переговоры с Израилем. Более того, он не возражал против использования его страны в качестве перевалочной базы для доставки иранского оружия палестинским боевикам и силам “Хизбаллы” на юге Ливана.
В Израиле такие действия вызывали весьма серьезную тревогу. Главную угрозу безопасности страны в начале XXI в. израильтяне связывали не с сирийской армией (или вооруженными силами какого-либо другого арабского соседа), а с палестинскими террористами — равно как и с воинственным настроем Ирана и его настойчивостью в осуществлении планов создания собственного ядерного оружия. Эти две опасности были тесно связаны между собой. Хотя значительное количество воинственно настроенных палестинских боевиков принадлежало к “Хамасу” (истоки идеологии которого восходили к египетским “Братьям-мусульманам”), существовали и другие террористические группировки — в том числе “Хизбалла”, “Исламский джихад”, а также (после палестинских выборов 2006 г.) организация “Бригады мучеников Аль-Аксы”, принадлежавшая к ФАТХ покойного Арафата. Однако деятельность всех этих групп, сводившаяся в основном к атакам на мирное население и достигшая своего пика во время “интифады Аль-Акса”, зависела от поддержки Революционного совета Ирана — поддержки идеологической, а также от помощи деньгами и оружием.
В XXI в. Исламская Республика Иран (численность населения которой составляла более 70 млн человек) стала основным оплотом исламского фундаментализма. Господствующая в стране бескомпромиссная версия шиитского ислама, предающая проклятию все принципы и традиции христианства, иудаизма и западной цивилизации, вскоре продемонстрировала свою враждебность и угрозу стабильности власти в таких отдаленных от Ирана странах, как Алжир, Тунис, Египет, Эфиопия, Сомали и Эритрея. Соответственно, свои антиизраильские действия Иран не ограничивал ближневосточным регионом и направлял их не только против граждан Израиля. Так, в марте 1992 г. было взорвано с использованием заминированного автомобиля посольство Израиля в Буэнос-Айресе, и тогда погибло 29 человек. Ответственность за этот теракт взяла на себя “Хизбалла”. Два года спустя, в июле 1994 г., возле двенадцатиэтажного здания также в Буэнос-Айресе, где располагались учреждения Еврейской федерации, было приведено в действие взрывное устройство, которое унесло жизни 85 аргентинских евреев, а также пяти случайных прохожих. Спецслужбы как Израиля, так и Аргентины и в этом случае отметили наличие явно выраженного иранского следа[149].
Иранская угроза, однако, выходила за пределы обычных действий боевиков. Власти этой страны стали уделять все больше внимания “стратегическому” оружию. Еще в 1992 г. авторитетное издание “Дифенс Уикли” опубликовало материал, свидетельствовавший, что Иран затратил 50 млрд долларов на приобретение новейшей военной техники, включая баллистические ракеты большой дальности китайского производства и ракеты средней дальности северокорейского производства. В числе иранских поставщиков оружия были также азиатские республики бывшего Советского Союза — Казахстан, Азербайджан, Узбекистан и Туркменистан, которые после развала Советского Союза унаследовали военную технику и были готовы продать ее по выгодной цене. Иран, со своей стороны, был готов заплатить такую цену. Более того, Иран был готов к затратам на создание еще более смертоносного оружия. “Отец” пакистанской атомной бомбы д-р Абдул Кадир Хан[150] согласился возглавить (хотя и в неофициальном порядке) иранский коллектив разработчиков ядерного оружия. К началу XXI в. Исламская Республика Иран достигла значительного прогресса, создав десять центров ядерных исследований и разработок, по большей части расположенных в подземных помещениях, разбросанных по всей территории страны, от Тебриза на севере до Бушеры вблизи Персидского залива.
Однако лишь в 2004 г. Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ)[151] официально заявило, что Иран, страна, подписавшая в свое время Договор о нераспространении ядерного оружия[152], приступила к реализации программы, целью которой может быть создание атомной бомбы. На это правительство Ирана ответило МАГАТЭ, что атомная программа страны ориентирована исключительно на получение альтернативных источников энергии и имеет мирный характер. Такой ответ прозвучал неубедительно на фоне материалов, ставших достоянием западных разведывательных служб. Правительства США и европейских стран стали оказывать на Тегеран усиленное давление, чтобы обеспечить доступ инспекторов МАГАТЭ на атомные объекты Ирана. Иран сначала тянул время, затем избрал тактику уклонения от ответов и, наконец, стал отвечать прямыми отказами. Начиная с 2006 г. новый президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад[153] принялся выступать с регулярными заявлениями относительно того, что Израиль “необходимо стереть с лица земли”.
В краткосрочной перспективе Израиль был в состоянии одержать тактическую победу над любой предполагаемой группировкой арабских враждебных стран и, возможно, дать отпор Ирану. Тем не менее с каждым годом уменьшалась вероятность того, что даже превосходящие противника в качественном отношении израильские ВВС смогут обеспечить надежную защиту мирного населения страны. Нанесение упреждающего бомбового удара по такому монолиту, как Иран, не представлялось практически осуществимой операцией. Израильские ВВС также не смогли бы эффективно противостоять ракетному удару противника. Таким образом, трезво оценив обстановку, Министерство обороны Израиля в 1987 г. прекратило работы над созданием истребителя-бомбардировщика “Лави”, хотя на этот проект, на протяжении восьми лет, было затрачено уже 1,6 млрд долларов. Вместо этого, вскоре после окончания Войны в Заливе, министр обороны Моше Аренс завершил переговоры с представителями первой администрации Буша относительно разработки баллистической противоракетной системы “Стрела”. Эта система, задуманная как усовершенствованная версия американского противоракетного комплекса “Пэтриот” (Гл. XXXIV. Операция “Буря в пустыне”: взгляд со стороны Израиля), предназначалась для уничтожения ракет сверхбольшой дальности, которые в состоянии достигнуть целей на территории Израиля по высокой траектории и с большой скоростью.