Реакция американского правительства на операцию “Защитная стена” была весьма сдержанной. Хотя Государственный департамент и призвал Израиль к сдержанности, эти заявления перемежались с решительными призывами к властям Палестинской автономии прекратить поддержку террора. Категорическая позиция Буша стала особенно явной в начале лета 2002 г., когда число терактов-самоубийств резко увеличилось. Выступая 24 июня, американский президент в очередной раз подчеркнул свою глубокую убежденность в том, что “для развития мирного процесса необходимо новое и отличающееся от существующего палестинское руководство, потому что только благодаря этому может быть создано палестинское государство”. Буш заявил: “Я призываю палестинский народ избрать новых лидеров, из числа тех, кто не запятнал себя террором”. Многие члены коалиции Шарона оказывали на премьер-министра давление, призывая покончить с Палестинской автономией, закрыть канцелярию в Рамалле, арестовать Арафата и выслать его за пределы Палестины. У Шарона, несомненно, имелось сильное искушение последовать этим призывам. Он был по-прежнему решительно настроен против соглашений “Осло”. За год до того, весной 2001 г., по следам тегеранской “Международной конференции в поддержку интифады” Шарон сказал в одном из интервью, что максимум, на что он готов, — это признать ограниченную, демилитаризованную палестинскую “структуру” на площади, не превышающей 42 % территории Западного берега и 70 % сектора Газа, — примерно то же предлагал палестинцам Нетаниягу (хотя Барак впоследствии был готов на более щедрые уступки).
И все-таки Шарон не решался ни полностью отбросить положения соглашений “Осло”, ни отвергнуть постоянно повторяемые президентом Бушем заявления относительно будущего палестинской государственности. И причиной этому были, разумеется, не осторожные и мягко сформулированные заявления, исходящие из Вашингтона, и уж тем более не отсутствие поддержки в самом Израиле. Еще летом 2001 г., когда Шарон ужесточил силовую реакцию на теракты, опросы общественного мнения показали, что его политику одобряют 62 % респондентов — беспрецедентно высокий показатель. И тем не менее Шарон не хотел рисковать участием Израильской партии труда в его правительстве национального единства. Министр иностранных дел Шимон Перес, человек с богатым дипломатическим опытом, понимал лучше Шарона всю важность общественного мнения в зарубежных, и особенно европейских, странах. Перес регулярно предупреждал Шарона, что ошибочно было бы полагаться исключительно на политику силы, и уж тем более пойти на принятие мер против Арафата лично — это могло привести к еще более единодушному осуждению Израиля в Европе. Ко всему прочему, это могло способствовать и дальнейшей эскалации террористической деятельности. “Даже допустим, что нам удалось ликвидировать Арафата, — говорил Перес. — А что потом? При всем при том, Арафат — это все-таки палестинец, признающий существование на карте Иордании и Израиля. А на его место придут люди “Хамаса”, “Исламского джихада” и “Хизбаллы””.
И предостережения министра иностранных дел были, несомненно, обоснованными. После того как Арафат оказался блокированным в Рамалле, а деятельность его администрации парализована, власти Палестинской автономии оказались не в состоянии предоставлять населению самые элементарные и необходимые услуги. Канализация не функционировала, закон и общественный порядок постоянно нарушались, а в сфере образования и здравоохранения Арафат был вынужден полагаться на посредничество “Хамаса” и “Исламского джихада”. В июле 2002 г., впервые за все восемь лет существования Палестинской автономии, тысячи жителей Газы вышли на улицы, требуя от властей предоставить им работу. Лишившись рабочих мест в Израиле, 65 % населения сектора оказалось не в состоянии содержать свои семьи. Население протестовало также против беззакония и коррупции палестинской администрации. Газеты призывали к немедленному проведению реформ. Террористы-самоубийцы из “Хамаса” и “Исламского джихада” к этому времени пользовались в Газе и на Западном берегу популярностью, сравнимой разве что с популярностью рок-звезд, — да к тому же социальные службы этих организаций сумели заполнить тот вакуум, который образовался из-за бездействия властей Палестинской автономии.
Помимо всего прочего, становилось все более очевидным, что решение Шарона закрыть пограничные КПП и не допускать в Израиль арабских рабочих негативно сказывается на состоянии не только палестинской экономики, но и важных отраслей экономики израильской. Строительная индустрия Израиля, равно как и — в значительной степени — сельское хозяйство, зависели от палестинской рабочей силы. В июле 2001 г. Банк Израиля сообщил, что иностранные капиталовложения в стране на протяжении первых пяти месяцев текущего года сократились на 59 %, с 5,3 млрд долларов за аналогичный период 2000 г. до 2,2 млрд долларов. За тот же период сократилось на 55 % число иностранных туристов, напуганных террором. Правительственная политика в отношении палестинцев, утверждали Перес и другие министры от Израильской партии труда, должна основываться на разумном сочетании кнута и пряника; Шарон же, фактически подвергнув территории новой оккупации, нарушил этот баланс.
Новые выборы: Шарон сохраняет народную поддержку
По мере того как операция Шарона “Защитная стена” набирала силу, усиливалась и оппозиция со стороны израильского левого лагеря, становясь все более резкой и решительной. Наконец, в ноябре 2002 г., центральный комитет Партии труда, при неохотном согласии Переса, проголосовал за выход партии из состава правящей коалиции. В качестве причины такого шага было названо сокращение государственного бюджета, приведшее к значительному урезанию социальных пособий. При этом две ортодоксальные партии, чей электорат в значительной мере зависел от такого рода субсидий, также покинули коалицию. Однако подлинной причиной ухода Партии труда в оппозицию было ее решительное несогласие с политикой премьер-министра, который был настроен на еще более активное применение военной силы против палестинцев. Во всяком случае, Шарон, утративший большинство в кнесете, был вынужден объявить о новых выборах, назначив их на 28 января 2003 г., то есть почти за два года до срока истечения полномочий его правительства.
Теперь Израильской партии труда предстояло решить главную задачу — выбрать нового председателя, который смог бы привести партию к победе на выборах. На этот раз возродившееся из небытия левое крыло партии, возглавлявшееся Иоси Бейлином, остановило свой выбор на Амраме Мицне, пользовавшемся всеобщим уважением мэре Хайфы. Мицна был урожденным израильтянином, в прошлом кибуцником и генерал-майором в отставке — вряд ли можно было найти другого кандидата, обладавшего такими же достоинствами, политическим опытом и компетенцией в сфере безопасности. Однако по сравнению с харизматическим, легендарным Шароном Мицна был почти неизвестен израильтянам, а его примирительное отношение к палестинцам, тем более на фоне переживаемой страной вспышки насилия, было столь же мало популярным в народе, как и формула мира, выдвинутая Бараком за два года до того. Выступая перед различными аудиториями и перед телекамерами, Мицна дал ясно понять, что он поддерживает идею отделения от палестинцев в максимально возможной степени. Он намеревался эвакуировать все поселения в Газе, при наличии официального соглашения или без такового, а также все поселения на территории Западного берега, находившиеся в непосредственной близости к Зеленой черте. Что же касается Иерусалима, то еврейские районы он собирался оставить под израильским суверенитетом, при этом передав, однако, районы с преимущественно арабским населением под управление палестинских властей. В декабре 2002 г., за месяц до выборов, Мицна счел возможным объявить о своем намерении возобновить переговоры с палестинцами с того момента, на котором остановились Барак и Арафат в Табе накануне выборов 2001 г. (Гл. XXXVI. Клинтон: прощальное ближневосточное выступление). Последнее заявление было воспринято значительной частью израильских избирателей как подтверждение их опасений, что руководство Партии труда намерено пойти на уступки палестинцам.
И в самом деле, какие бы критические замечания ни высказывались в адрес Шарона — будь то недостаточное внимание к социальным и экономическим проблемам или очевидное безразличие по отношению к растущему разрыву между самыми богатыми и самыми бедными слоями населения, — тем не менее израильтяне всегда считали основными вопросы, связанные не с экономикой, а с безопасностью. И Шарон — как бы там ни было — всегда отвечал ударом на удар. Инициированная им операция “Защитная стена” — со всей ее нескрываемой беспощадностью, с захватом городов и деревень Западного берега при использовании бронетехники, с ее комендантским часом, дорожными заслонами, запретами на передвижение, с ликвидацией палестинских террористов и карательными мерами по отношению к населению, заподозренному в сотрудничестве с террористами, включая разрушение их домов и уничтожение их плантаций, — все это являлось тем ответом, который, несомненно, был ясен палестинцам.
Наступил июль 2002 г. Палестинская экономика находилась в состоянии полного упадка, уровень безработицы на Западном берегу составлял (согласно оценке) 35 %, а в Газе — катастрофические 50 %. И тогда жители Газы вышли на улицы, протестуя против провала политики властей Палестинской автономии, а палестинские газеты стали призывать к проведению реформ и к прекращению интифады, которая не достигла никаких целей. К январю 2003 г. стали появляться явственные признаки того, что интифада начинает сходить на нет. Предотвращалось все большее число терактов-самоубийств — благодаря тому, что израильская военная разведка, основываясь на данных, получаемых от платных арабских информаторов, поставляла все более точные сведения о путях проникновения террористов на территорию Израиля. Возможно, что и в самом деле значительная часть израильтян воспринимала “бульдозерную тактику” Шарона как все более и более эффективную.
Именно так оценивала происходящее американская администрация, чья внешняя политика во многом совпадала с политикой Шарона по отношению к Палестинской автономии. Направив войска в Афганистан с целью поимки Усамы бин Ладена и готовясь к еще более масштабной военной операции против Саддама Хусейна в Ираке, Буш и его советники по вопросам национальной безопасности в высшей степени положительно оценивали решительные антитеррористические действия Шарона. На протяжении двухлетнего периода президент США четыре раза принимал Шарона в Белом доме; он также выразил намерение отказаться от своих критических замечаний относительно операции “Защитная стена”. Такой “намек” достаточно хорошо был воспринят израильской общественностью. Кроме того, в ходе своей предвыборной кампании Шарон впервые дал понять, что, в принципе, готов рассмотреть возможность создания независимого палестинского государства, если власти Палестинской автономии смогут восстановить мир и порядок на своей территории. Подобного рода проявление гибкости, наряду с таким фактором, как наличие видимой поддержки американского президента, позволили Шарону склонить на свою сторону традиционно умеренные элементы израильского электората.
И вот 28 января 2003 г. израильтяне пошли на избирательные участки — в третий раз за менее чем четырехлетний период. Доля принявших участие в голосовании была сравнительно невысокой, что явно отражало состояние моральной усталости населения. Фактически свои бюллетени опустили в урны лишь 68 % всех лиц, имевших право голоса. Тем не менее результаты голосования были более чем красноречивыми. Ликуд, потерпевший поражение на выборах 1999 г., на этот раз с триумфом вернулся к власти, удвоив число своих мандатов в кнесете — с 19 до 38. Напротив, Партия труда получила всего 19 мандатов — минимальное количество за всю историю страны; в 2001 г. она получила 20,1 % голосов, а в 2003 г. — 14,5 %. Мерец получил всего лишь шесть мандатов. Израильская партия труда потерпела поражение во всех секторах и слоях населения — у новых репатриантов и уроженцев страны, у богатых и бедных, у евреев европейского и неевропейского происхождения. Опросы общественного мнения единодушно показали, что, заняв место на левом фланге национального общественного мнения по вопросам безопасности, партия губительным для себя образом утратила доверие народа.
Для Шарона теперь не могло идти и речи о политических компромиссах. В течение месяца он сформировал свое правительство большинства. В правящую коалицию, возглавляемую Ликудом, вошли блок Национальное единство — Исраэль бейтену, а также Национальная религиозная партия. При этом, однако, Шарон отказался от партнерства с крупнейшей религиозной партией, Шас, равно как и с ультраортодоксальной партией “Еврейство Торы”. Благодаря такому шагу Шарон сделал возможным вхождение в коалицию партии Шинуй (“Перемена”). Шину и, наследница партии Даш (“Демократическое движение за перемены”) (Гл. XXVIII. Недовольство политикой ревизионизма), а также нескольких других умеренных реформистских партий, выражавших в основном интересы среднего класса, на последних выборах получила 15 мандатов, став тем самым, ко всеобщему удивлению, третьей по величине партией страны и возможной (в будущем) соперницей Израильской партии труда. По вопросам контролируемых территорий председатель партии Шинуй Иосеф (Томи) Лапид занимал позицию, отчасти сходную с позицией Шарона, разделяя с ним недоверчивое отношение к процессу “Осло” и к Ясиру Арафату как к партнеру по переговорам. Что же касается вопросов внутренней политики, то Лапид и его воинственно настроенные коллеги по партии отвергали саму идею вхождения в правительство с партиями ортодоксальной ориентации, и Шарон вынужден был подчиниться их требованиям. Именно успех партии Шинуй на выборах дал Шарону возможность расторгнуть привычный “брак по расчету” с Партией труда. Теперь, при наличии новой правоцентристской коалиции, Шарон рассчитывал с легкостью реализовать свою версию “насильственного” мира.
Шарон строит забор безопасности
К зиме 2003/2004 гг., когда угроза полномасштабной войны с арабскими соседями стала, по всей видимости, менее серьезной, чем опасность проникновения террористов на территорию Израиля, все большее число израильтян стало склоняться к мысли, что безопасность страны может быть обеспечена не столько за счет оккупации территорий, сколько благодаря физическому отделению от нежелательных соседей. В своей аналитической работе, опубликованной вашингтонским Институтом ближневосточной политики, Давид Маковский, бывший главный редактор “Джерузалем пост”, отмечал, что такая переоценка ценностей произошла задолго до прихода Шарона на пост премьер-министра. Еще в мае 1992 г., после убийства израильской девочки-подростка террористом из Газы, Ицхак Рабин предложил рассмотреть возможность “отделения” в качестве стратегической альтернативы. По мнению Рабина, в пользу такого варианта говорили также и демографические факторы (Гл. XXXIV. Основа для дипломатической революции), а недавняя вспышка террористической активности только подтверждала необходимость обеспечения подобного рода физической изоляции. Известная фраза Рабина “Израиль должен вывести Газу из Тель-Авива” означала, что правительству следует рассмотреть возможность создания двух раздельных национальных образований. Дипломатической стратегией, избранной Рабином для достижения этой цели, был мирный процесс “Осло”.
Когда в октябре 1994 г. Арафату было дозволено перебраться в Газу и установить там свое квази-правительство, на протяжении буквально нескольких дней было совершено несколько терактов — теракт-самоубийство в Тель-Авиве, стрельба в Иерусалиме и похищение израильского солдата. И тогда, на пресс-конференции 17 октября, Рабин поднял вопрос о целесообразности физического разделения. “Мы должны принять решение об отделении как вопрос политический, — заявил он. — Между нами должна быть четко определенная граница”. Он развил эту идею в конце января 1995 г., после нападения террористов в Бейт-Лиде, приведшего к гибели двадцати одного солдата. Выступая на следующий день по телевидению, он сказал: “Речь идет о разделении — хотя и не по границе, существовавшей до 1967 года”. Политика “физического разделения”, декларированная премьер-министром, была с энтузиазмом поддержана большинством членов кнесета, от Партии труда.
Вскоре после своего январского выступления по телевидению Рабин назначил межминистерскую комиссию во главе с Моше Шахалом, министром полиции в его правительстве, для рассмотрения наиболее приемлемых возможностей строительства разделительного забора безопасности. Несколько месяцев спустя Комиссия Шахала представила предварительные рекомендации по этому вопросу, но через некоторое время Рабин погиб от руки убийцы, и эти рекомендации так и не были утверждены. Сменявшие Рабина на посту премьер-министра Перес и Нетаниягу отказались от реализации этой идеи, хотя и по разным причинам. Перес опасался, что забор воспрепятствует израильско-палестинской экономической интеграции и затруднит реализацию идеи “Нового Ближнего Востока”, которую Перес рассматривал как ключ к миру в регионе. Нетаниягу не воспринимал идею строительства забора, поскольку она противоречила принципу аннексии, которого придерживались члены его правительства. К тому же ему в большей или меньшей степени удавалось поддерживать дипломатическое и политическое равновесие — после заключения Хевронского соглашения (1997 г.) и неохотно принятых территориальных уступок в рамках Соглашения Уай (1988 г.). Что же касается палестинцев, то они всегда отрицательно относились к идее забора, опасаясь, что это воспрепятствует их доступу к рабочим местам в Израиле.
Идея физического разделения снова обрела жизнь в 1999 г., когда премьер-министром стал Барак. В ходе своей избирательной кампании Барак активно защищал идею мира в условиях разъединения и подчеркивал, что официальная программа его партии предусматривает физическое разделение как неотъемлемую составную часть принципа двух государств для двух народов. Незадолго до отбытия на саммит в Кэмп-Дэвиде (июль 2000 г.) Барак в телевизионном интервью подтвердил свою приверженность идее забора безопасности между Израилем и независимым палестинским государством. “Строительство забора существенно важно для Израиля, — заявил премьер-министр, — поскольку это способ гарантировать еврейскую идентичность страны… и это не менее важно для палестинцев, поскольку способствует упрочению их национальной идентичности, делая их при этом независимыми от Государства Израиль”. Для претворения идеи в жизнь Барак назначил заместителя министра обороны Эфраима Снэ[128] председателем комиссии, которой было поручено определить линию разделения между Израилем и Западным берегом. Комиссия, в состав которой вошли занимающие высокие государственные посты технократы из ряда министерств, приступила к доработке планов Комиссии Ша-хала. Новая версия забора безопасности предусматривала создание ряда контрольно-пропускных пунктов между Израилем и Западным берегом, которые должны оставаться открытыми в мирные времена.
Более того, забор безопасности между и Израилем и Западным берегом, равно как и меньший по размеру забор, отгораживающий сектор Газа, сооружение которого уже началось, были задуманы как многокомпонентные защитные сооружения. Забор или стена как таковые представляли собой лишь самый очевидный компонент. В числе других составляющих следует назвать расчищенную бульдозерами буферную зону, дороги для патрулирования, заграждения из колючей проволоки, траншеи и, плюс ко всему прочему, посты наблюдения, оборудованные с использованием новейшей технологии. По сути дела, сооружение такого забора должно было представлять собой некий компромисс, позволяющий осуществить как разделение, так и интеграцию. Однако сложившаяся политическая ситуация практически сразу же вынудила отказаться от всякого компромисса. Последовавший провал саммита в Кэмп-Дэвиде, начало в сентябре 2000 г. “интифады Аль-Акса” и отказ Арафата от более чем щедрого предложения Клинтона, сделанного американским президентом в конце этого же года, по сути дела свели к нулю надежды Израиля на заключение мирного договора в обозримом будущем. Все эти события лишь подчеркивали неотложную необходимость физического разделения. Таким образом, по иронии судьбы именно Шарон, занявший в феврале 2001 г. пост премьер-министра после Барака, фактически приступил к строительству забора безопасности. Увеличение числа терактов-самоубийств, совершаемых жителями Западного берега, только подчеркивало необходимость реализации этого проекта. Тем более что забор безопасности, построенный на границе с сектором Газа в середине 1990-х гг. и реконструированный в 2001 г., с добавлением новейших средств электронного наблюдения, доказал свою эффективность, блокировав практически все попытки проникновения террористов с юга (хотя, разумеется, он не обеспечивал защиты от ракетных обстрелов, поскольку на это и не был рассчитан).
Что же касается еврейских поселенцев на палестинских территориях, то они встретили сообщение о строительстве забора безопасности буквально с ужасом. Исраэль Гарэль, генеральный секретарь Совета поселений Иудеи, Самарии и Газы, заявил еще в конце января 1995 г., в ответ на телеобращение Рабина: “Мы грудью станем на пути строителей разделительного забора… Этот забор разделит Эрец-Исраэль, что является недопустимым”. Впрочем, обеспокоенность поселенцев была не только идеологической в своей основе, но и вполне прагматической. Они опасались не просто оказаться по другую сторону забора — они боялись остаться по другую сторону границы. Впрочем, эти опасения не имели под собой серьезных оснований. После начала строительных работ стало ясно, что под защиту забора попадают все основные еврейские поселения в непосредственной близости от Зеленой черты (1967 г.). Это было одной из основных причин, по которым идея забора безопасности пользовалась широкой поддержкой населения, о чем свидетельствовали регулярно проводимые опросы общественного мнения. Таким образом, в конце 2002 г., еще во время своего первого срока пребывания на посту премьер-министра, Шарон дал указание осуществлять возведение забора максимально быстрыми темпами.
Отношение к забору безопасности на границе с Западным берегом изменялось и в Вашингтоне. Советники Буша по ближневосточным вопросам сначала высказывались против строительства, особенно в середине 2003 г., когда Махмуд Аббас, премьер-министр Палестинской автономии, выступал с регулярными заявлениями относительно того, что Израиль строит забор для того, чтобы окружить территорию Западного берега и аннексировать ее значительную часть. Однако мнение советников изменилось, когда Арафат, со своим обструкционизмом, принялся чинить препятствия умеренной политике Аббаса (Гл. XXXVIII. Газа без евреев). Во второй половине 2003 г. по инициативе Вашингтона начались доверительные переговоры с правительством Шарона, которые велись между советником Буша по вопросам национальной безопасности Кондолизой Райс и личным посланником Шарона Довом Вайсгласом, а их целью была минимизация тяжелых (с экономической и гуманитарной точек зрения) последствий для палестинцев в ходе строительства — при обеспечении максимальной безопасности для Израиля.