Начав свою избирательную кампанию в 1999 г., 57-летний солдат и политик использовал в ее ходе многие привычные для Израиля лозунги. Как и Нетаниягу (равно как и Перес и Рабин), он объявил себя бескомпромиссным сторонником единого и неделимого Иерусалима, а также постоянно подчеркивал важность безопасных границ для Израиля и требовал от Арафата последовательной борьбы с террором. При этом Барак регулярно говорил о недопустимости неуклонно увеличивающегося разрыва между богатыми и бедными в Израиле и о том, что причиной неудовлетворительной реализации социальных программ является стремление Ликуда вкладывать значительные средства в поселенческую деятельность на территориях, — что, по мнению Барака, не могло далее продолжаться. Важным пунктом своей политической программы Барак также считал отвод израильских сил из так называемой “зоны безопасности” в Южном Ливане. В 1983 г., после недостаточно продуманной операции Менахема Бегина “Мир Галилее”, Израиль вывел свои войска практически со всей территории Ливана; вместе с тем израильское правительство предоставило примерно 6 тыс. ливанских христиан, в той или иной форме сотрудничавших с Израилем, убежище и возможность заработка на территории Израиля.
На ливанской территории, к северу от границы с Израилем, оставалась узкая буферная зона, где находилась так называемая армия Южного Ливана, действовавшая при участии от 200 до 800 израильских “военных советников” и выполнявшая функции “забора безопасности”, преграждая проникновение на территорию Израиля боевиков “Хизбаллы” (Гл. XXXII. Конец политики авантюризма). Силы “Хизбаллы”, обученные и вооруженные иранцами, в последнее время перешли от ракетных обстрелов территории Израиля к обстрелам буферной зоны, и потери были значительными. Так, в конце 1990-х гг., уже после окончания проведенной по инициативе Переса операции “Гроздья гнева”, в результате этих обстрелов погибло и получило тяжелые ранения около 500 израильских военнослужащих. Барак, высказываясь по этому вопросу во время своей избирательной кампании, заявил, с компетентностью бывшего начальника Генштаба Армии обороны Израиля, что пребывание израильских солдат в Ливане более не является необходимым и что если он станет премьер-министром, то выведет войска из Ливана “в течение года”. Такое обещание нашло положительный отклик у израильской общественности.
Избирательная кампания Барака стремительно набирала обороты. Его позиция по оборонным вопросам получила безусловную поддержку со стороны немалого числа отставных генералов и полковников; к тому же Бараку удалось заручиться поддержкой двух “родственных” партий — Гешер и Меймад, которые выступили с Израильской партией труда в общем избирательном списке “Единый Израиль”. В ходе выборов, прошедших 17 мая 1999 г., Барак — как и предсказывали опросы общественного мнения — одержал решительную победу. При голосовании (Гл. XXXV. Процесс “Анти-Осло”) сам Барак получил 56 % голосов; Израильская партия труда получила 26 мандатов, а Ликуд — всего 19, что было почти втрое меньше числа мандатов, полученных правящей коалицией, с учетом также мандатов партии Мерец. Поздно вечером 17 мая, когда результаты выборов в целом уже стали ясными, десятки тысяч людей пришли на площадь Рабина в Тель-Авиве; собравшиеся пели, танцевали и несли лозунги со словами: “Конец кошмару. Теперь мы будем жить в мире”.
Своей главной целью Барак считал достижение мира на всех фронтах: с палестинцами, сирийцами и, в конечном итоге, с остальными арабскими странами. Все прочие соображения уступали по важности этой цели — даже столь лелеемое левыми и центристами стремление сократить государственные расходы на нужды ультрарелигиозного лагеря и поселенцев Западного берега. Вот почему Барак не долго колебался, прежде чем пригласить в свою коалицию не только политических союзников-левоцентристов, но также и Национальную религиозную партию, и Исраэль ба-алия[115] правоцентристскую партию выходцев из Советского Союза во главе с Натаном Щаранским — поскольку лидеры этих двух партий дали понять, что готовы проявить “гибкость” по вопросу о палестинских территориях. Барак, в сущности, преподнес единственный сюрприз, не дав Шимону Пересу возможности вновь занять пост министра иностранных дел. Не желая оказаться в тени бывшего председателя Израильской партии труда, Барак предоставил Пересу специально созданную для него должность — министр по делам регионального сотрудничества. А пост министра иностранных дел был отдан Давиду Леви, который с течением времени успел превратиться из воинственного защитника интересов низших слоев марокканских репатриантов в сравнительно пассивную и бездеятельную политическую фигуру.
Сирийское направление Барака
Еще не закончив формирование своей правительственной коалиции, новый премьер-министр дал явственно понять, что готов вдохнуть жизнь в мирные переговоры с Сирией. В конце июня 1999 г. он заявил в интервью английскому журналисту Патрику Силу, биографу и доверенному лицу сирийского президента Хафеза Асада: “Единственный путь к прочному и всеобъемлющему миру на Ближнем Востоке лежит через мирный договор с Сирией. Цель моей политики — положить конец конфликту между Израилем и Сирией”. Одним из основных положений предвыборной кампании Барака было обещание, данное народу Израиля: вывести в течение года израильских солдат из Ливана. Однако такое обязательство, в свою очередь, предусматривало хотя бы молчаливое согласие Сирии соблюдать сдержанность, поскольку в долине Бекаа, на ливанской территории, находилась тридцатитысячная сирийская армия, и это не давало ливанскому правительству возможности навести порядок в своих пограничных районах и, в частности, воспрепятствовать боевикам “Хизбаллы” вести обстрел израильской территории (Гл. XXXII. Конец политики авантюризма). Тишина на ливанско-израильской границе, подчеркивал Барак, зависит от желания Сирии вести мирные переговоры с Израилем.
Для того чтобы побудить президента Асада к переговорам, Барак сделал ему, через посредство Патрика Сила, несколько политических комплиментов. “Нет никакого сомнения в том, что политика президента Асада способствовала формированию сирийской нации, — заявил израильский лидер. — Он сумел создать сильную, независимую, уверенную в себе страну, которая, я не сомневаюсь, станет важным фактором стабильности на Ближнем Востоке”. Через три дня Сил уже был в Дамаске и довел слова Барака до сведения Асада. Сирийский президент откликнулся на инициативу Барака. “Я внимательно наблюдал за его карьерой и следил за его высказываниями, — сказал Асад Силу. — Я думаю, что это сильный и искренний человек. К тому же результаты выборов свидетельствуют о том, что он пользуется поддержкой народа. Ясно, что он намерен достигнуть мира с Сирией”. Асад, однако, подчеркнул в своем интервью, что “речь не идет о том, чтобы начинать переговоры заново; теперь, когда Нетаниягу отправлен в отставку, мы должны возобновить переговоры на основе достигнутых ранее договоренностей”. Исходя из материалов этих двух интервью, Сил сделал вывод, что оба ближневосточных лидера готовы к выходу из тупика, в котором их страны оказались в годы правления Нетаниягу.
Тем временем, в начале июля 1999 г., после своего официального вступления в должность, Барак совершил несколько кратких визитов в столицы соседних арабских стран. Он провел откровенные и дружественные беседы с египетским президентом Мубараком, с королем Иордании Хусейном, а также встретился на КПП “Эрез” между Израилем и сектором Газа с Ясиром Арафатом, которому он пообещал в ближайшем будущем “приступить к переговорам и обсудить ряд существенных вопросов”. Однако добиться результатов Барак надеялся, прежде всего, с помощью Клинтона, и потому 14 июля израильский премьер-министр с супругой отправился в свою первую поездку в Вашингтон. После безрезультатных переговоров с Биньямином Нетаниягу Клинтон искренне надеялся достичь реального прогресса с Бараком. Беседа двух лидеров в Белом доме за закрытыми дверьми продолжалась целых три часа, после чего, в знак особого расположения, чета Клинтонов пригласила Барака с супругой отправиться вертолетом в президентскую резиденцию Кэмп-Дэвид на обед.
Именно в Кэмп-Дэвиде на следующее утро Барак проинформировал американского президента о своем намерении в течение 15 месяцев достичь “рамочного” соглашения с палестинцами. Одновременно Барак сказал, что особое внимание он собирается уделить переговорам с сирийским президентом Асадом, которого он считает более “надежным” партнером. Клинтон воспринял эти новости не без удивления, поскольку рассчитывал, что новое израильское правительство первым делом приступит к реализации положений Соглашения Уай (Гл. XXXV. Клинтон в роли старшего партнера), включая переговоры с Арафатом об окончательном статусе. Однако премьер-министр был склонен настаивать на своей формуле, заверив при этом Клинтона, что он, Барак, полностью поддерживает идеи как отвода войск, так и палестинской государственности, и президент согласился с предложением израильского гостя. Несомненно, конгрессмены от обеих партий разделяли веру президента в нового израильского премьера — судя по тому, какого теплого приема он удостоился у присутствовавших на совместном заседании конгресса, проходившем в палате представителей, где Бараку была предоставлена возможность выступить с речью. Конгрессмены единодушно одобрили просьбу израильской стороны о финансировании закупок новой и более эффективной противоракетной системы, а также поддержали идею “широкого сотрудничества” между разведками двух стран.
Хафез Асад как партнер
Таким образом, получив одобрение американской стороны, Барак посвятил конец лета и осень 1999 г. активным действиям на сирийском направлении. В известном смысле новый премьер-министр занял позицию более жесткую, чем Рабин. Так, он не считал ни целесообразным, ни необходимым соглашаться на одобренную Рабином идею “кармана” — то есть на полный отвод израильских войск к линии перемирия до 1967 г. по озеру Кинерет, при котором сирийцы получали бы территориальный “карман” на восточном берегу озера. Не хотел он и откладывать установление полномасштабных дипломатических отношений между Израилем и Сирией до последней стадии отвода израильских войск с сирийской территории. Обмен послами следовало провести на некоей промежуточной стадии (которую, впрочем, еще предстояло определить). Как и Рабин, Барак настаивал на том, чтобы сохранить на горе Хермон, крайней северной оконечности Голанских высот, небольшую израильскую станцию дальнего обнаружения.
Однако, настаивая на соблюдении названных условий, Барак вместе с тем был готов согласиться на требования Асада, связанные с его пониманием сирийской безопасности. Вероятность достижения прогресса в переговорах была достаточно велика. Деннис Росс, по-прежнему выполнявший посреднические функции от имени Белого дома, проводил встречи с сирийскими и израильскими представителями внешнеполитических ведомств, сначала в Берне (Швейцария), а затем в Вашингтоне. Обсуждались такие детали, как площадь, остающаяся под израильским контролем на восточном берегу озера Кинерет (причем речь шла уже не о милях, а о футах), и временной график установления дипломатических и экономических отношений между странами, согласованный с поэтапным отводом израильских сил. Барак пребывал в уверенности, что при посредничестве Росса обе стороны продвигаются к окончательному соглашению.
Однако премьер-министр недооценивал остававшиеся неразрешенными трудности. Было общеизвестно, что израильские поселенцы на Голанах (численность которых составляла примерно 12 тыс. человек) пришли туда из светских кибуцев и мошавов. Они создали на бывшей сирийской территории процветающие хозяйства, и вот уже второе поколение голанских поселенцев шло добровольцами в элитные боевые части Армии обороны Израиля. По всем критериям, принятым в Израильской партии труда, это были лучшие из лучших. Но что еще важнее: земли, на которых располагались эти хозяйства, в стратегическом отношении являлись более значимыми, чем земли Западного берега. Вот почему, когда Барак 13 декабря 1999 г. выступил в кнесете с сообщением об ожидающемся дипломатическом прорыве в отношениях с Сирией, реакция законодателей оказалась более чем прохладной. Лишь 47 членов кнесета безоговорочно поддержали своего премьер-министра; при этом в числе воспринявших сообщение безо всякого одобрения были и депутаты от Израильской партии труда. С неодобрением отреагировал и министр иностранных дел Давид Леви. Натан Щаранский, занимавший позицию профессионального инакомыслящего по отношению как к левым, так и к правым, пригрозил, что его партия скорее выйдет из коалиции, чем проголосует за возвращение Сирии Голанских высот. Все это произвело на Барака отрезвляющее впечатление. Тем не менее он не сомневался, что к моменту голосования по израильско-сирийскому договору он все еще будет сохранять большинство в кнесете.
В том же декабре Клинтон, принимая участие в ряде европейских экономических конференций, встретился в Берне (Швейцария) с президентом Асадом. Их беседа была сердечной, и Асад заверил Клинтона, что в ответ на полное отступление Израиля с Голанских высот он готов пойти на все оговоренные встречные уступки. Вернувшись в Вашингтон, Клинтон получил от Денниса Росса заверение, что позиции Дамаска и Иерусалима делают возможной встречу на высшем уровне сирийских и израильских лидеров, под американским председательством. Таким образом, во вторую неделю января 2000 г. начались трехсторонние переговоры в США; местом переговоров стал Шепердстаун (штат Западная Вирджиния), на расстоянии двух часов езды (и сорока пяти минут полета на вертолете) от Вашингтона. В переговорах принимали участие: от США — президент Клинтон (открывший первое заседание), государственный секретарь Олбрайт и Росс, от Израиля — премьер-министр Эгуд Барак со своими советниками по международным и военным вопросам, и от Сирии — министр иностранных дел Фарук Шараа, возглавлявший делегацию из четырех человек (президент Асад не смог прибыть в США по состоянию здоровья). Это была встреча на самом высоком уровне, когда-либо имевшая место между сирийцами и израильтянами.
Как вспоминает Деннис Росс, начало переговоров не обещало ничего хорошего: сирийский министр иностранных дел отказался от рукопожатия с Бараком и другими членами израильской делегации. Он сохранял свою отстраненную манеру поведения на протяжении всех последующих восьми дней, даже во время неформальных прогулок по живописным окрестностям, на которые Клинтон приглашал его и Барака в попытках создать непринужденную атмосферу на переговорах. Американцев также обеспокоило и то обстоятельство, что Барак явно ужесточил свою позицию — несомненно, его начала всерьез беспокоить реакция израильской общественности на идею отступления с Голанских высот. Недавний опрос общественного мнения показал, что лишь 13 % респондентов поддерживают полный отвод войск. Теперь израильский премьер-министр заявил, что твердо намерен сохранить за Израилем полосу вдоль всего северо-восточного побережья Кинерета шириной 30 футов и соответствующих размеров плацдарм вдоль притока Иордана, реки Ярмук.
С такой же твердостью израильский премьер-министр и его военные советники требовали сохранения на горе Хермон израильской станции раннего обнаружения, которая должна была оставаться там после отхода израильтян на некий неопределенный (хотя и могущий быть предметом переговоров) период. И последнее условие, на котором настаивал Барак, заключалось в том, что Израиль должен был получить как минимум три года на завершение поэтапного отвода своих войск. Взамен Израиль готов был согласиться на размещение ограниченного сирийского контингента в трех зонах на Голанах, хотя участок сирийской территории, непосредственно примыкающей к границе между странами, должен оставаться демилитаризованным. Соответственно, воинский контингент на израильской приграничной территории также предполагался ограниченным, однако при этом речь не должна была идти о создании полностью демилитаризованной израильской зоны. Логика рассуждений Барака выглядела следующим образом: Израиль, лишившись прикрытия в виде Голанских высот, оставался более уязвимой из двух договаривающихся сторон, и потому сирийцы, получая высоты, должны были заплатить за это асимметричную цену.
Сирийский министр иностранных дел Шараа отверг все выдвинутые Бараком требования относительно обеспечения безопасности. Израиль должен вернуть его стране всю территорию в пределах границ до 1967 г., включая и требуемую израильтянами тридцатифутовую полосу вдоль берегов озера и реки. Далее, не может быть и речи о том, чтобы израильская станция дальнего обнаружения на Хермоне “оскверняла” сирийскую территорию. Хотя Шараа и признал логичность израильских рассуждений относительно демилитаризованных зон, национальная гордость сирийцев требовала, чтобы договорный процесс был полностью симметричным. Сирийский министр иностранных дел проявил аналогичную неуступчивость и по отношению к самой “сути” мирного процесса. Израильтяне настаивали на том, что мирный договор должен обеспечить полномасштабные дипломатические, торговые и туристические связи еще до того, как будет завершен отвод войск. Сирийцы категорически отвергали эту идею. Они хотели, чтобы израильтяне ушли в течение полутора лет, и лишь после этого готовы были говорить о полноценном мире, предусматривающем как дипломатические, так и прочие “нормальные” отношения. Ни присутствие Клинтона в Шепердстауне, ни его попытки принимать участие в решении стратегических и дипломатических проблем, ни его звонки президенту Асаду — ничто не могло способствовать успеху переговоров. Через восемь дней участники по взаимному согласию приняли решение прекратить встречу. К этому времени Барак и его советники осознали, что они уделяли неоправданно много внимания сирийскому направлению в ущерб развитию положений “Осло-2” и выводу войск из “зоны безопасности” в Ливане.
Атаки “Хизбаллы” на израильские аванпосты на юге Ливана, повторяющиеся с пугающей регулярностью, также были связаны с состоянием израильско-сирийских отношений. Боевики “Хизбаллы” проходили подготовку и получали оружие в Иране, однако их переправка в Ливан и поставки оружия осуществлялись через сирийскую территорию и места дислокации сирийских войск в Ливане. Барак надеялся в рамках всеобъемлющего мирного договора с Сирией положить конец этим контактам. Но когда, после провала конференции в Шепердстауне, стала очевидной необоснованность этих надежд, израильтяне поняли, что нельзя и дальше откладывать отвод войск с ливанской территории. По возвращении в Иерусалим Барак дал указание Министерству обороны изменить порядок вывода войск из Ливана — если раньше намечался поэтапный отвод, то теперь процесс должен был начаться в мае и завершиться не позднее начала июля. Определенные премьер-министром временные рамки были скрупулезно соблюдены. Передислокация артиллерийских частей началась 3 мая 2000 г., одновременно с этим были подорваны фортификационные сооружения и прочие объекты, а танки были отведены на позиции в полумиле к северу от израильской границы. При этом израильтяне дали разрешение бойцам так называемой Армии Южного Ливана, бывшей христианской милиции, численностью 2800 человек, которые опасались возможных репрессий со стороны “Хизбаллы”, эвакуироваться на север Израиля и поселиться там вместе со своими семьями. К утру 25 мая последние израильские танки вышли из ливанской зоны безопасности, а 17 июня Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан на заседании Совета Безопасности ООН официально подтвердил факт отвода израильских войск.
Отвод войск не только положил конец гибели израильских солдат, но также обеспечил и определенные дипломатические преимущества. Сирийское правительство было застигнуто врасплох таким решением. Президент Асад рассчитывал использовать вопрос о выводе израильских войск в качестве козырной карты при переговорах о будущем Голанских высот — а теперь выяснилось, что он опоздал со своими планами. Впрочем, Израиль не успел воспользоваться полученными “преимуществами”: 10 июня 2000 г. президент Асад скоропостижно скончался от сердечного приступа. В результате “выборов”, прошедших в правящей партии Баас, пост президента Сирии унаследовал его сын, тридцатичетырехлетний Башар, врач по специальности, — который явно не обладал отцовскими влиянием и авторитетом, необходимыми для продолжения переговоров с израильтянами. Кроме того, случилось то, чего опасались как сторонники, так и критики Барака: боевики “Хизбаллы” немедленно проникли в оставленные израильтянами районы, где они принялись устраивать победные шествия, демонстративно провозглашая себя фактическими правителями Южного Ливана. Эта атмосфера триумфа произвела соответствующее впечатление и на “Хамас”, и на руководство “Хизбаллы”, и — что особо важно — на Ясира Арафата.
Палестинское направление Барака