Посвящали в рыцари в возрасте 15—19 лет, в XIII в. — с 21 года. Церемония заключалась в опоясывании мечом и ударе ладонью по шее. Сначала будущего рыцаря воспитывали женщины. С семи лет он переходил под мужскую опеку, овладевая навыками верховой езды, владения оружием и ношения доспехов, и часто поступал на службу к сеньору как паж и оруженосец. Рыцарское облачение становилось все более сложным и тяжелым. Если первоначально, в X—XI вв., оно состояло из щита, кольчуги и шлема, то постепенно дополнилось панцирем, наплечниками и наколенниками. К XIII в. тяжелые (до 50 кг) латы закрывали все тело и были пригодны только для конного боя. Юный оруженосец подавал тяжелый меч сеньору и помогал ему сесть на коня в сражениях и на турнирах. Находясь при дворе, сопровождая сеньора на охоту, будущий рыцарь постигал основы рыцарского этикета. Несколько позже, на рубеже XIII— XIV вв., Раймонд Луллий даст определение рыцаря — им является тот, кто «благородно поступает и ведет благородный образ жизни».

Если раньше общество делилось на «свободных» и «несвободных», то теперь — на «сильных» и «слабых», на тех, кто носит оружие, и тех, кто сам нуждается в защите и покровительстве. В состав «благородных» вошли и потомки каролингской знати, и выходцы из свободных общинников, богатых и смелых настолько, чтобы приобрести коня и оружие или овладеть военным искусством, и даже несвободные воины из числа «челяди» знатных сеньоров.

К категории «слабых» относились теперь все крестьяне, как зависимые, так и бывшие свободные. Это отразилось и в языке: старый термин «серв» (лат. servus — раб) остался, но обозначал теперь человека, имевшего свой надел, семью, имущество, однако находящегося в личной зависимости от сеньора. Сервы не могли вступать в брак без уплаты особой пошлины хозяину, платили они и за вступление в права наследования (так называемое право мертвой руки). В остальном сервы мало отличались от прочих крестьян, поэтому для обозначения настоящих рабов (а они все же оставались) использовали иной термин — «склав», «эсклав» (esclavus), поскольку такого рода рабов привозили из земель славянских язычников.

В поместьях какая-то земля оставалась господской (домен, или «резерв»), но бóльшая часть была роздана в держания (цензивы). Держатели платили своему сеньору ценз — фиксированную натуральную или денежную плату за землю, а также были обязаны нести барщинные повинности на господской земле. Иногда крестьяне платили сеньору шампар — натуральный оброк, представлявший собой определенную часть урожая. Однако, помимо поземельной зависимости («земельной сеньории»), существовала и так называемая баналитетная сеньория, проистекавшая из обладания сеньором правом бана, т. е. функциями публичной власти. Владельцы замков получали доходы от судебных штрафов, обладали правом сбора произвольной тальи — своеобразной платы за защиту в случае войны, могли призвать крестьян на барщину по постройке замка и т. д. Часто крестьяне обязаны были молоть зерно только на мельнице своего сеньора, выпекать хлеб в его печи, пользоваться его прессом — все это за определенную плату. Такие сеньориальные права назывались баналитетами. Иногда, но далеко не всегда земельная сеньория и сеньория баналитетная оказывались в одних руках. В роли коллективных сеньоров выступали и монастыри.

Размер повинностей регулировался обычаями (кутюмами), зависел от прецедента. Сколь бы силен ни был сеньор, ему не так просто было ввести «дурные обычаи» — новые поборы, не освященные традицией. Крестьяне жаловались королю, церкви, оказывали пассивное сопротивление, поднимали восстания (как, например, в Нормандии в 997 г.). Таким образом, в основе обычая лежал своеобразный молчаливый консенсус крестьян и сеньора.

При всей тяжести сеньориального гнета такая система отличалась от прежней большей эффективностью. По сути, речь шла об очередном разделении труда, ведь прежняя военная служба оказывалась непосильной ношей для крестьянских хозяйств. Феодалы, монополизировавшие теперь военную функцию, осели на земле и, проживая в своих замках, сумели обеспечить более производительный труд крестьян. Именно от него, а не от военной добычи, как ранее, зависело их собственное благополучие. Такое разделение труда нашло отражение в знаменитой «трехчастной модели», упомянутой в начале XI в. Адальбероном Ланским: три сословия «молящихся», «воюющих» и «работающих» составляют христианское общество, единое тело королевства.

Большую роль во французском обществе играло духовенство. Спасению всех христиан посвящали свою жизнь монахи. Они молились за всех, но прежде всего за основателя монастыря и благочестивых дарителей. Аббат теперь не выбирался монахами, как раньше, а назначался сеньором, чьи предки основали этот монастырь. Здесь же в монастыре находились усыпальницы сеньоров. Большинство монастырей имело «защитника», или «светского аббата», способного обеспечить военную помощь. Мир монастырей был теснейшим образом переплетен с миром рыцарей. Но покровительство сеньоров оборачивалось грабежом. Они награждали своих вассалов за счет монастырских земель. При аббатах, назначаемых князьями, дисциплина падала, а бенедиктинский устав забывался.

Но если монастыри не выполняют свою главную функцию — функцию молитвенного заступничества, это ставит под угрозу все общество. Поэтому наиболее дальновидные духовные и светские правители в X в. начали движение за обновление монастырской жизни. Оно было связано с аббатством Клюни в Бургундии. В последнее время историки отмечают, что подобные центры имелись также в Лотарингии и на Луаре, но по традиции это движение принято называть клюнийским. Суть его сводилась к освобождению монастырей от светской опеки и к восстановлению бенедиктинского устава, но его результаты были гораздо шире.

Ж. Фуке. Строительство храма

Эти аббатства стали школами для молодых монахов, именно из них выходили будущие епископы и прелаты. Князья охотно поручали клюнийцам реформировать монастыри в своих владениях. Реформированные монастыри образовывали единую конгрегацию во главе с «материнской» обителью.

Бенедиктинцы — «черные монахи» — сумели придать особую красоту религиозным церемониям, оказались способны на смелые архитектурные решения. Клюнийский архитектурный комплекс представлял собой настоящий город с регулярной планировкой. Клюнийские монастыри являлись наиболее величественными строениями Европы: своды из каменных полукруглых арок, мощные стены, контрфорсы и колонны — все это придавало церквам вид крепостей. С тем чтобы придать бóльшую пышность и торжественность церковным церемониям, устраивались многочисленные капеллы, где хранились реликвии. Порталы и капители колонн украшались множеством скульптур — фигурками звериного стиля, фольклорными персонажами. В интерьерах церквей помещались скульптуры святых и пророков (с этого времени скульптура становится характерной чертой католического храма). Особую выразительность имели церковные порталы, символизировавшие небесные врата. На них помещались раскрашенные фигуры, изображавшие Страшный суд или иные сцены из Священного Писания.

Такой архитектурный стиль называют романским из-за использования арок римского типа. В XI в. он получил широкое распространение на всей территории Франции.

Труд, предписываемый бенедиктинским уставом, часто заключался в составлении рукописей и переписывании древних текстов в монастырских скрипториях. Монахи придавали эстетическое измерение этому виду монашеского подвига и богато орнаментировали свои рукописи, превращая их в шедевры. Так сохранялась античная культурная традиция и так вырабатывался особый метод религиозного размышления — комментарии к древним манускриптам, записи на полях. Монахи редактировали жития святых, составляли рассказы об основателях монастыря. Реформируя устав, приумножая свой опыт, клюнийские и иные монашеские конгрегации способствовали приданию некоего единства разобщенной европейской культуре, ведь их аббатства были разбросаны на огромном пространстве от Пиренеев до Вислы. Обширные земельные владения, неподконтрольность местным церковным властям, солидный политический вес превращали клюнийского аббата во вторую после папы фигуру в католической церкви. Адальберон Ланский не без иронии называл своего современника аббата Клюни Одилона (994—1048) «королем Одилоном». Действительно, он был богаче и влиятельнее многих государей.

Именно клюнийские монахи на рубеже X—XI вв. помогли начатому епископами движению за «Божий мир». Идея заключалась в осуждении всех тех, кто покушался на богатства и на людей церкви и захватывал имущество крестьян, пользуясь тем, что королевская власть давно уже была не в состоянии поддерживать мир. Церковь заставляла сеньоров приносить клятву в том, что они не будут вести войны в праздники и во время Великого поста, не будут покушаться на имущество церкви, нападать на женщин и паломников, наносить ущерб крестьянам. Ослушникам грозила и месть святого (ведь присяга приносилась на священных реликвиях), и церковное отлучение. Действенность этой меры в период классического феодализма возросла, поскольку церковное отлучение сеньора означало, помимо прочего, и освобождение вассалов от всех принесенных ему клятв. Неудивительно, что церковь неоднократно выходила победительницей из противостояния с королями и императорами.

Сторонники обновления церкви боролись против симонии — так называли практику приобретения церковных должностей за деньги (в Новом Завете рассказывалось, как Симон-волхв пытался за деньги купить у апостолов дар Святого Духа), а также против светской инвеституры (назначения епископов светской властью) и ратовали за введение обета безбрачия (целибата) для всех священников. Они подготовили папскую реформу второй половины XI в., освободившую церковь от контроля светских властей и поставившую папу во главе всего христианского Запада.

В результате папской реформы, получившей название григорианской (по имени одного из ее самых ревностных сторонников, папы Григория VII), идеи клюнийцев были претворены в жизнь. Труднее всего было осуществить на практике церковную инвеституру, но для усмирения непокорных правителей папство использовало такие методы, как отлучение от церкви и интердикты (запреты на богослужения), и победило в противоборстве даже с могущественными германскими императорами.

Возросшая способность духовных властей вмешиваться в политические дела стала свидетельством того, что наступили новые времена. Папе Урбану II, бывшему клюнийцу, удалось решить сразу две задачи. Чтобы установить прочный мир между сеньорами, он предложил знати, собравшейся в Клермоне в ноябре 1095 г., новую цель, угодную Богу. Надлежало нашить на свои одежды крест и отправиться освобождать Гроб Господень от мусульман. «Да станут отныне воинами Христа те, кто раньше был грабителем. Пусть справедливо бьются с варварами те, кто раньше сражался против братьев и сородичей», — передает хронист Фульхерий Шартрский слова, сказанные на Клермонском соборе. «Так хочет Бог!» — в едином порыве повторяли собравшиеся.

Окрепшее папство взяло на себя инициативу в организации военной экспедиции в Иерусалим, занятый турками-сельджуками. Призыв к крестовому походу вызвал духовный порыв необычайной силы, затронувший и богатых и бедных. Кстати, термин «крестовые походы» появился много позже, сами участники этого движения говорили о покаянном паломничестве. Сознательно обрекая себя на лишения и смерть, люди шли на искупительный подвиг, что, однако, не мешало им мечтать об обретении сказочно богатой Земли обетованной.

Массовый крестовый поход бедноты (1096) — тысяч крестьян, мелких рыцарей и горожан — под предводительством фанатичных проповедников, например Петра Пустынника, закончился бесславной гибелью его участников в песках Малой Азии. Крестовый поход рыцарей (1096—1099), подготовленный папским посланником (легатом) и возглавленный герцогом Нижней Лотарингии Готфридом Бульонским и его братом Бодуэном Фландрским, увенчался успехом. Иерусалим взяли, и на Ближнем Востоке были созданы государства крестоносцев. Характерно, что оба эти похода начинались на территории Франции. Среди участников Первого крестового похода были крупные феодалы — сыновья нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, граф Стефан Блуасский, граф Тулузский. Французы не были, конечно, единственными его участниками, но на Востоке за крестоносцами навсегда закрепилось имя «франки».

В XI—XII вв. Западная Европа вступает в фазу экономического и демографического роста, о причинах которого ведутся постоянные споры. Одни видят причину этого в установлении нового социального порядка, в «феодальной революции»; сеньоры и шатлены оказались способными обеспечить экономический рост, добиваясь более интенсивной эксплуатации крестьян и предоставляя им некоторую защиту. Другие полагают, что экономический рост на Западе начался еще раньше, в каролингский период. Он был прерван набегами норманнов, сарацин, венгров и возобновился после их прекращения. Третьи говорят о благоприятных климатических изменениях, наступивших после 1000 г. Четвертые видят причину в прогрессе производительных сил и в оживлении международной торговли, затронувшей как южные, так и северные земли Франции. Во всяком случае считается, что за период с 1000 г. до конца XII в. население, жившее на территории современной Франции, удвоилось, а в течение XIII в. возросло еще вдвое.