— Поттер нашел моего отца и послал другого чемпиона за помощью, — прорычал он. — Я попытался оглушить мальчишку, но он создал мощный щит, поглотивший заклинание. Я никогда прежде не видел подобного. Затем Поттер позвал Хагрида. Этот неотесанный мужлан загородил мальчишку своим телом, а потом прибежал маглолюбец Дамблдор, и я уже ничего не мог сделать. Мне пришлось уходить.

— Ты разочаровал меня, Крауч, — выплюнул Волдеморт. — Ты, видно, слишком долго не держал в руках палочку, раз позволил четырнадцатилетнему мальчишке победить себя. Круцио!

Моуди заорал от боли, извиваясь на полу. Гарри захотел зажать уши, но жгучая боль в шраме заставила его позабыть об этом намерении. Боль наполнила все его тело, и он закричал вместе с Моуди. Ему было безразлично, услышит ли его Волдеморт, поймет ли тот, что он подсматривал. Была лишь чудовищная боль.

Она исчезла также внезапно, как вспыхнула. Гарри упал на колени и медленно поднял взгляд. Палочка перешла с Моуди на Петтигрю. О нет! Не снова! Волдеморт опять прокричал "Круцио!", и теперь Петтигрю повалился от боли на пол. И в тот же миг боль разорвала и лоб Гарри. Закричали опять оба. Боль заслонила все, и, казалось, она будет длиться вечно. Когда мучения наконец прекратились, ни Петтигрю, ни Гарри не могли пошевелиться.

— Из‑за твоей некомпетентности, Червехвост, появился риск, что магллолюбец узнает о моих планах, — прошипел Волдеморт. — Если твой промах будет стоить мне Гарри Поттера, этот Круциатус покажется тебе пределом мечтаний. Придется, видимо, нам выйти на контакт еще кое с кем. Это твой последний шанс, Червехвост. Смотри, не испорть все!

— Гарри! Гарри, проснись! Пожалуйста, проснись!

Открыв глаза, Гарри обнаружил себя лежащим на кровати. Вокруг него плавали несколько размытых лиц. Шрам по–прежнему горел, а тело непроизвольно подрагивало. Кто‑то приподнял его за плечи и сел рядом. Голова парня легла на чью‑то грудь, чья‑то рука стала успокаивающе поглаживать его по спине. Гарри смог только слабо простонать, и его глаза вновь закрылись. Он не чувствовал в себе сил пошевелиться — и было ощущение, что в течение еще некоторого времени такое состояние сохранится.

— Что это было? — спросил голос, очень похожий на голос профессора МакГонагалл.

— Скорее всего, еще одно видение, — ответил другой голос, явно принадлежащий Ремусу. — Уже было похожее этим летом, но тогда, кажется, ему не было так плохо.

Гарри застонал, попытавшись повернуть голову. Видение? Это было лишь сном? Гарри не знал, вздохнуть ему с облегчением или испугаться еще больше. Это было так реально… Но что это, Ремус здесь? Что он делает в Хогвартсе? Сириус тоже здесь?

— Лунатик? — спросил он скрипучим голосом.

Ремус сел на край кровати и осторожно пожал Гарри руку.

— Я рядом, сынок, — ласково произнес он. — Бродяга тоже здесь. А скоро придет мадам Помфри. Все еще сильно болит?

Гарри приоткрыл глаза и посмотрел на расплывчатое лицо Ремуса.

— Только мой шрам, — с трудом выдавил он.

Внезапно он вспомнил увиденное и попытался подняться, но руки, державшие его, не дали ему сдвинуться. Через минуту он прекратил попытки вырваться и устало раслабился.

— Моуди, — выдавил он, борясь с подступавшим забытьем. — Шпион — профессор Моуди.

Ахнула профессор МакГонагалл, а руки, державшие Гарри, ощутимо напряглись.

— Гарри, это невозможно, — осторожно произнес Ремус. — Аластор Моуди никогда не примкнет к Волдеморту. Ты уверен в том, кого ты видел?

Хотя тело парня и перестало дрожать, двигаться было по–прежнему тяжело — беспомощность уже начинала раздражать.