– Как выйдем из леса, станет ясно, – ответил я. Пусть гадает, я его не тащил, сам пошел за мной.

– Мы вроде на юг идем, там же немцы? – О, наблюдательный. Конечно, хоть и примерно, но я ориентировался. Удалось найти муравейник, специально искал, по нему и сориентировался. В принципе, я уже решил для себя, что пойду на юг, так как рассчитываю на то, что у фрицев сейчас бардак будет. Их сейчас наши бить начали, может, и проскочим куда-нибудь. Вообще, где-то под Рославлем наша группа работает. В школе ОМСБОН готовили не только диверсантов, но и инструкторов партизанских отрядов, а они тут, в этих лесах, точно быть должны. Может, удастся найти такую группу, а там и рация есть, да и просто можно в отряде остаться.

– Будем партизан искать, к ним прибьемся. Ты как?

– Как прикажете…

– Да вообще не собирался, – удивился я, – ты же сам за мной пошел, я тебя под дулом пистолета не тащил.

– Да с вами… с тобой как-то спокойнее. Ты из разведки ведь?

– Я разведчик-диверсант. Нас специально для войны в тылу противника готовят, но воевал и на передовой.

Так, рассказывая байки о летних месяцах своей войны, мы и шли. Двигаться удавалось буквально по паре часов, это так, навскидку. Потом сидели и отдыхали, костер больше не разводили. Несмотря на хреновую погоду, вряд ли немцы летают в такую, все же опасались выходить на открытые пространства и разводить костры. Я еще помню, как по осени брели по лесам. Помню, как идешь вроде себе по чаще, а вдруг раз, и поле перед тобой. Вышел и не заметил, как лес кончился. Так же и сейчас.

До самой темноты не шли, как начало темнеть, стали искать место для ночлега. На самом деле я уже чувствую, как тело промерзать начинает, это хреново. Да и раны еще совсем не затянулись. Я и поддерживал их все время только благодаря моче. Каждый день старался обрабатывать. Ладно ноги, они так и вовсе были почти целыми, царапины. Спину мне было не достать, приходилось просить других пленных, там, в бараке. А кому понравится в моче дрыбаться? Да и самому было не так чтобы приятно, но парни попались нормальные. Тот же Веревкин меня и протирал, за что ему спасибо. Сквозное на руке было самым опасным, бинтов-то нет, каждый раз мотал тот же самый, лишь чуть двигал, выискивая место почище. Сейчас-то уже проще, в деревне у немчуры немного запасов медикаментов стырил, поэтому и бинты на мне сейчас свежие, да и йод с зеленкой были. Еще и антисептики какие-то имелись, так что подлечимся.

Найдя подходящее место, а это вновь была большая ель, причем в окружении других таких же, мы с удовольствием обустроили лежку и развели огонь. Как же это хорошо, когда телу тепло. Наевшись, отправил Валеру спать, но тот сначала решил меня обработать. Лекарств у немцев взяли немного, но это были хорошие средства. Но, конечно, главное в них само их присутствие у солдат, в отличие от наших бойцов. Костер в этот раз развели уже приличный. Я решил, что вокруг никого нет, поэтому затащили под нашу ель большое упавшее дерево, сухое как порох, да и развели костер прямо на нем. Чуть погодя оно и само занялось, и ветки можно было уже не подбрасывать. Бревно было толстым, старая ель, давно упавшая, поэтому тлеть и, соответственно, греть нас оно будет долго. В этот раз мы еще и снега нагребли вокруг ели, чтобы не дуло вообще. Лапник, конечно, не грел сам по себе, но внутри нашего укрытия была комфортная температура.

Валера спал, а я проверил и смазал оружие, раньше времени не было. Лежать, конечно, это лучше, чем идти по сугробам, да вот только это совсем не приближает нас к цели пути. От слова совсем.

К середине ночи стало ясно, что Веревкин заболел. Да-да, это не было осложнением от ранения, он вообще был целым, только, как и все, избитым, да и проходили уже синяки-то. У Валерки поднялась температура. Сначала я думал, что это он так от костра разогрелся, но чуть позже, потрогав лоб бойца, убедился в этом. Наверняка в районе тридцати восьми градусов, жар не такой сильный был. Заставив парня проснуться, я приказал ему раздеваться и натер спину и грудь шнапсом. Фляжка с этим пойлом была одна, но было не жалко. Подогрев колпачок, он алюминиевый был, влил бойцу еще горячего внутрь, дав пару таблеток аспирина, спасибо фюреру за их снабжение. Укутав после процедур Валеру во все, что у него было, лег спать и сам, предварительно также грохнув стопочку. Было тепло, мне даже нравилось. Спустя какое-то время я проснулся от оханий поблизости. Открыв глаза и повернув голову, увидел сидящего рядом Валеру, раздетого почти до нательного белья.

– Ты чего, сдурел? – уставился я на него.

– Дышать нечем, жарко! – отозвался парень. Я подобрался к нему и потрогал лоб. О, эффект был налицо. Пот, обильно текший в буквальном смысле, говорил об улучшении.

– Нельзя тебе пока раздеваться, потей.

– Ладно, – ответил парень и принялся одеваться.

Вроде как знак хороший, но в любом случае мы тут задержимся, надо точно убедиться, что парень в порядке. Да и мне самому хочется отдохнуть чуток, что уж говорить.

День прошел вполне спокойно, но у нас кончалась еда. Того, что захватили у фрицев, оставалось еще на день, и то впроголодь жить придется.

К вечеру вдалеке началась стрельба. Довольно интенсивная, но, кажется, все же далековато. Что понравилось, так это отсутствие стрельбы орудийной, работало только стрелковое. Веревкин был уже в порядке, видимо, просто переохлаждение, поэтому решили выступать в путь. Казалось бы, уходили в сторону, так нет, стрельба была именно там, куда нам надо. Помню по картам, немецким, конечно, что тут у фрицев довольно жидкая оборона была, вот и проверим. За ночь стрельба давно стихла, мы прошли несколько километров. Из них по лесу всего пару. Опять, как я уже начал привыкать, на поле вышли довольно неожиданно. И хорошо, что была ночь, пересекли его спокойно. А под утро, остановившись, охренели от возобновившейся стрельбы. Она была буквально «за углом», то есть совсем рядом.

– Валер, сиди тут тихо, я сползаю, посмотрю, – сказал я и ушел в лес. Мы совсем немного углубились в лес, поэтому я так и пошел вдоль опушки. Через двадцать минут меньше чем в полукилометре от меня застучал пулемет.