— Думаешь, теперь они будут счастливы? — спросила изящная юная девушка, подойдя сзади и обняв сидящего за столом мужчину.

Он отложил в сторону деревянную дощечку, покрытую воском, стилос, используемый для письма, и обернулся. Девушка охотно приняла протянутую руку и села рядом. Маленькая и хрупкая, супруга и мать его детей, она до сих пор будила в нем желание, не допуская даже мысли о других женщинах.

— Оба искупили свою вину, остальное зависит только от них, — ответил мужчина, целуя ее, но она не удовлетворилась этим ответом и спросила:

— Гай пострадал за то, что совершил убийство в священной роще и обманом, до срока проник в твое царство, но в чем вина Иолы? Потеряв надежду, она не видела смысла в жизни и рассталась с ней.

— Афродита пожелала наказать девушку.

— За что? Неужели она, покровительница влюбленных, не могла понять ту степень отчаяния, которое овладело ею?

— Что, по-твоему, может настолько разозлить женщину?

Грозный повелитель царства мертвых, внушавший ужас всем живым, давно стал для Персефоны любимым мужем, но только наедине она решалась спрашивать его о чем-то, не боясь навлечь на себя его гнев. Видя непонимание в ее глазах, Аид продолжил:

— Гай имел неосторожность предпочесть самой богине любви простую смертную. Именно за это он расплатился, когда его возлюбленная была отдана другому, а потом усугубил свое положение, осквернив священное место, и тогда уже Афина требовала возмездия.

— Значит, все осталось позади? Они выдержали испытание?

— Да, он искупил свою вину страданием, раз за разом теряя любимую женщину, а она вспомнила их первую встречу и его имя.

— Что? Имя?

Персефона не поверила своим ушам. Гнев овладел ею и только крепкие объятия супруга удержали ее на месте.

— Значит ли это, что они давно могли бы избавиться от проклятия, если бы она вспомнила такую мелочь? — уточнила богиня.

— Не сразу, но да. Афродите было мало наказать Гая при жизни. Эрида* подсказала ей эту мысль, утверждая, что смертные никогда не догадаются, как мало нужно для спасения.

— Это слишком жестоко! Нельзя играть чужими судьбами! — воскликнула Персефона.

— Тебе их жаль? Поэтому ты помогла им? Чтобы они больше не страдали?

— Вовсе нет, — ответила она, отвернувшись.

За несуществующей обидой богиня пыталась скрыть боязнь разоблачения. Едва ли кто-то из богов понял бы ее порыв дать двум любящим людям надежду, ведь они столько времени с нескрываемым интересом наблюдали за их поисками в каждом новом рождении. Аид усмехнулся ее словам, а девушка продолжила:

— Что будет с ними теперь, когда они свободны? В следующей жизни Гай и Иола смогут сами выбирать, кого им любить?