— Папа, зачем ты говоришь такие страшные слова?

— Горе мне! — крикнул он и оттолкнул меня. Я упала на земляной пол, сжалась, ожидая удара, но отец не прикоснулся ко мне.

— Папа, этот брак разрушит мою жизнь. Пощади, во имя Геры!

— В ногах у мужа будешь валяться, благодарить его за то, что он взял тебя, несмотря на все слухи, заплатил все наши долги. Хорошо хоть у тебя хватило совести не отдаться этому проклятому римлянину и сохранить чистоту тела, раз уж душу ты запятнала предательством своего народа.

— Я люблю его. Он не виноват в гибели наших родных, он такой же солдат, как твои сыновья.

— Замолчи, бесстыжая!

На этот раз отец не сдержался и ударил меня, наотмашь, не жалея силы, и оставил одну, заперев дверь комнаты.

Утром тетка напоила меня каким-то отваром для поддержания сил, но он странно подействовал на меня: во всем теле ощущалась слабость. Я позволила женщинам надеть на меня белый хитон и покрыть голову свадебным покрывалом. Вышла вслед за ними к гостям. Как во сне повторяла слова брачной клятвы, находясь под действием дурмана, лишавшего меня воли к сопротивлению. Все ждала, когда закончится его действие, но церемония подошла к концу, отгремели звуки процессии на пути в дом будущего мужа и свадебного пира, а я все еще с трудом передвигалась. Со вчерашнего дня ничего не ела, и этот только усугубило мое состояние.

Когда в комнату вошел мой муж, когда, не обращая внимания на мои протесты, повалил на пол, я, собрав последние силы, сказала:

— Ты оправдываешь свое имя Аполлинарис, разрушитель! Я ненавижу тебя!

— Кричи, сколько хочешь, только теперь ты моя, Иола. Не он, а я стал твоим мужем, меня ты станешь ублажать каждую ночь, моих детей будешь рожать.

— Будь ты проклят! Лучше смерть! — воскликнула, чувствуя тяжесть его тела, придавившего меня к земле, грубые руки, запах вина.

Ужас накрыл удушающей волной. Вместе с ним пришла боль.

— Очнись! Все дурное осталось в прошлом, — голос Костаса постепенно возвращал меня к действительности. — В этот раз ты сильнее, тебя есть, кому защитить, ты справишься.

Я понимала грека ровно до того момента, как очнулась от гипноза. Словно в подтверждение сказанных им слов Ник сжал мою руку. Я никогда не видела любимого таким: боль, ненависть, презрение исказили черты его красивого лица. Конечно, он же был рядом, все слышал, а мне было стыдно за свое бессилие, пусть даже события относились к далекому прошлому. Хотелось спрятаться от всего мира, очиститься от грязи и начать все сначала.

— Я с тобой, я рядом, любимая, — произнес Ник, крепко обнимая меня. — Больше никто не посмеет тебя обидеть.

— Ты знал об этом? — спросила мужчину. Я вдруг испугалась, что он отвернется от меня после услышанного, оттолкнет.

— В общих чертах, без подробностей.

— Что было потом? Я умерла, да? Поэтому я оказалась на краю обрыва? Не смогла пережить случившееся? Но почему ты не спас меня?

— Когда я пришел к твоему отцу просить твоей руки, он сначала отказал мне, потом поставил условие: привезти огромный выкуп за невесту. Он был хитер и никогда не ссорился с нами, римлянами, но в тайне поддерживал повстанцев. Он обманул меня дважды: когда обещал подумать над моим предложением, когда в нарушение всех традиций отдал тебя замуж в сентябре. Я вернулся несколько дней спустя, чтобы застать похоронную процессию. Ты исполнила свою угрозу, оставив этот мир, а я опоздал. Прости.