Я задумался. Анька тем временем открыла раму и стал мыть стекло с той стороны. Блин, на деньги эти, он надеялся одежды к осени прикупить.

— Что молчишь то!? — она требовательно глядела на меня сквозь мыльные разводы на стекле.

— Я это…, - потянул, я было.

— Я это, — передразнила она меня — да или нет?

— Да, — выдохнул я.

— У тебя?

— Я не знаю, — она немного ошарашила меня. — У меня мама дома.

— Ну, так и что. Я что такая страшная?

Она смыла со стекла пену, и стала четко видна ее фигура в мокрой майке, обтянувшей грудь. Я судорожно выдохнул.

— Ну это… ну нет конечно. Просто…

— Просто ты боишься, что скажет мама, — ехидно улыбнулась Анька.

Я вздохнул.

Всю эту неделю мы, в отличие от предыдущих двух, не ходили в парк. Целовались прямо здесь, на рабочем месте. А если честно, я был все это время немного не в себе. Все боялся проснуться, наверно.

Анька могла запихнуть меня, когда мы шли вечером с работы, в кусты какие-нибудь и ткнуться горячими губами в мои. Я в эти мгновения вообще плохо понимал, где я и кто. А ее забавляло это. Только ощущал под руками теплое, упругое тело, ее грудь, прижатую ко мне, ее руки на своей шее. Да, и это я понимал время от времени. А она смеялась под моим остолбенением и тащила дальше по тропинке.

А здесь она могла подкрасться сзади, когда я на корточках мусор сгребал и поцеловать в шею, а то и слегка укусить. По причине жары, она надевала тонкие, вытянутые, старые футболки, которые, намокая, пока она моет, прилипали к телу, напрочь лишая меня всякого самообладания. Я просто стоял и пялился на нее. Она взглянет на меня хитро, да еще и развернется, нагнувшись, или наклонится вперед, сверкая в разрезе грудью.

Лично для меня неделя пролетела, как молния — ярко и быстро. На работу я бежал вприпрыжку. Никогда не думал, что уборка может быть такой интересной.